Уильям Берроуз - Мое образование (Книга Cнов)

Затем мужчина лет сорока, с высоким лбом и черными усами, как зубная щетка, садится напротив, смотрит мне прямо в глаза и произносит склизким, непристойным, вкрадчивым голосом:

-- Небесные Младенцы!

Что я интерпретирую как намек на "Марию Челесту". Умозаключение следующее: похищенный экипаж "Марии Челесты" имел сексуальные отношения с похитителями-инопланетянами, а потомством стали вот эти самые "Небесные Младенцы".

Я направляюсь во Францию на пароходе с Дэвидом Баддом. У нас -- каюта третьего класса, каморка вроде его спальни на чердаке на Южной Парк-авеню, 333. На хлипкой двери -- хлипкий замок. Мне это не нравится. Мне хочется первоклассного жилья, и я вхожу в большую комнату, где распределяют билеты.

Я вижу длинную очередь невероятно уродливых людей: отвратительно жирный мужчина, худой с длинной шеей, -- как человеческие пародии на рисунках Гроша (74). А направо -- стол для первого класса, вовсе без всякой очереди. Я говорю человеку, сидящему за ним, что хочу каюту первого класса, а он отвечает, что придется доплатить 638 долларов. У меня же -- только около 130-ти. Поэтому я отползаю назад в надежде, что сразу оплаты требовать не станут, а мне, быть может, удастся воспользоваться чековой книжкой или договориться, чтобы выслали из дома.

Обедать сажусь к стойке. Я там один, если не считать официантов, которые приносят невыносимо мерзкую еду. Первое блюдо -- тарелка холодной воды, где плавают несколько стебельков увядшего латука и кусочки холодной ветчины, говядины и телятины. Я спрашиваю, каково главное блюдо, а официант отвечает:

-- Заправка.

Я заказываю красного вина, в действительности не рассчитывая его получить.

Обходя пароход, набредаю на помещение, где сидят примерно тридцать человек, а на нарах лежат маленькие дети. Это странно. В большом кубрике второго или третьего класса -- множество людей и кошек -- большая длинношерстная черная кошка около трех футов в длину, еще одна с маленькой головой, почти как у цыпленка, и собака, развалившаяся в детской коляске.

В автобусе, но по-прежнему на судне. Входят два мальчика. Очень худые, в отглаженных серых костюмах и галстуках, невероятно гладкие бледные лица, губы тоже бледные и гладкие, точно в них нет крови. Тела их в плечах -- не больше фута, и всего около четырех дюймов в толщину. Они ничего не говорят -- просто стоят. Я вижу деревья и холмы: мы проплываем землю.

(Протухшая рыба из реки Опасность.)

Снаружи я вижу пейзаж. Мы проплываем довольно близко, возможно -- по каналу, но я могу наблюдать его только с правого борта. Пейзаж явно азорский. (Я проплывал однажды мимо на пути из Танжера или в Танжер.) Азоры совершенно отличаются от обычного средиземноморского пейзажа с оливами, кустарниками, чертополохом и галечными пляжами; здесь -- зеленые пасторали с деревьями, лугами, посевами, каменными мостами и каменными домами. Зеленые поля подступают к самой воде, пляжей никаких не видно, как будто остров подняли и откуда-то перенесли сюда.

Небесный Младенец превращается во Флетча и ластится к моей груди, мурлыча.

-- Обними меня! Обними меня! Обними меня!

Боль печали...

Неожиданно Флетч отскакивает. Кажется, послышался какой-то звук.

Я сижу там уже двадцать минут... обними меня обними меня обними меня... и печаль, печаль не легкая, но изматывающая, рвущая душу печаль и преданность своему подопечному, преданность Хранителя... бдительность, пробы наощупь, поиск опасных точек, клякс и мазков старых, смутных, забытых заговоров с целью возвести какого-нибудь иссохшего самозванца-мошенника на отобранный трон, пока Бухгалтерия Двора не отволокла его на склад, полный прочих "иначе".

Небесные Младенцы могут принимать любую форму, которую увидит Хранитель: лемура, мартышки, летучей собаки или любого другого существа из снов и фантазий.

Черные штормовые тучи, вспоротые вспышками серебряного света, зеленая вспышка на горизонте. Заметил вдали парус -- ясный и яркий в какой-то миг, затем его стерло вуалью дождя.

Ничего этого не происходило -- или, скорее, происходило одновременно, точно вахты, приемы пищи и записи в бортовом журнале, завтра и завтра невидения за пределами иллюзии настоящего времени.

Нарисованное судно, нарисованный океан, призрачная команда, механически заступающая на вахты, принимающая пищу, вносящая записи, в бортовом журнале в шести милях от Санта-Марии, простые люди, простые удовольствия. В аллигаторах ни на грамм безопасности. Куда вы все? Quo vadis?(75) В Гнауа, со спиртом -- крепить их вина.