Габриэль Маркес - Недобрый час

Сеньор Бенхамин не обратил к ней на этот раз обычного своего неодобрительного взгляда. Разделенные двумя метрами стола - самым коротким расстоянием, какое он себе позволял, особенно на глазах у людей - они молча продолжали есть суп. Двадцать лет назад, когда она еще училась в пансионе, он писал ей длинные и соответствующие всем требованиям приличий письма, на которые она ему отвечала страстными записками. Как-то на каникулах, во время прогулки по полям, Нестор Хакоб, совершенно пьяный, подтащил ее за волосы к изгороди и категорически заявил: "Если ты не выйдешь за меня замуж, я тебя пристрелю". К концу каникул они обвенчались, а десятью годами позднее разошлись.

Так или иначе, - сказал сеньор Бенхамин, - не следует будоражить закрытыми дверьми людское воображение.

После кофе он встал.

- Я пошел, а то Мина, наверно, беспокоится.

И уже в дверях, надевая шляпу, воскликнул:

- Не дом, а печка!

- Я же говорила тебе, - отозвалась Нора Хакоб.

Она проводила его взглядом до последнего окна, где он, словно благословляя ее, поднял в знак прощания руку. Тогда она отнесла вентилятор в спальню, закрыла дверь и разделась догола. Потом, как она делала каждый день после обеда, прошла в ванную комнату тут же за стенкой и, погруженная в свои мысли, села на унитаз.

Четыре раза в день видела она, как Нестор Хакоб проходит мимо ее дома. Все знали, что он живет с другой женщиной, что та родила ему четырех детей и что его считают безупречным отцом. Несколько раз за последние годы он проходил перед окнами ее дома с детьми, но ни разу с той женщиной. Она видела, как он худеет, становится бледным и старым и превращается в незнакомца, и теперь ей казалось невероятным, что когда-то она была с ним близка. Временами, коротая в одиночестве после обеденные часы, Нора снова начинала с невыносимой остротой желать его - не такого, каким он проходил теперь мимо ее окон, а такого, каким он был перед рождением Моники, когда его быстрая и скучная любовь стала для нее переносимой.

Судья Аркадио спал до самого полудня и узнал о приказе только в суде. Секретарь, однако, не находил себе места уже с восьми утра, когда алькальд велел ему подготовить текст приказа.

- Во всяком случае, - задумчиво сказал судья Аркадио, узнав подробности, - сформулировано слишком резко. Никакой необходимости в этом не было.

- Текст такой же, как всегда - обычный.

- Верно, - признал судья, - но времена изменились, и соответственно должны измениться формулировки. Люди, наверно, перепугались.

Однако, как он убедился позже в бильярдной за игрой в карты, господствовал не страх, скорее преобладало чувство торжества оттого, что подтвердилась тайная мысль всех: времена не изменились.

Выходя из бильярдной, судья Аркадио не сумел избежать встречи с алькальдом.

- Те, кто пишет листки, ничего не добились, - сказал судья. - Все равно люди довольны жизнью.

Алькальд взял его за локоть.

- Ничего против людей и не делается, - сказал он. - Обычная мера в таких случаях.

Эти разговоры на ходу приводили судью Аркадио в отчаянье. Алькальд шагал быстро, словно шел куда-то по срочному делу, и, только поколесив по городку, вспоминал, что спешить ему некуда.

- Надолго это не затянется, - продолжал он. - Не позднее воскресенья писатель будет у нас за решеткой. Не знаю почему, но мне кажется, что это женщина.

Судья Аркадио был другого мнения. Несмотря на пренебрежение, с каким он выслушивал информацию своего секретаря, судья пришел к заключению общего порядка: листки не может писать один человек. Непохоже было, чтобы их вывешивали по какому-то продуманному плану. А некоторые из наклеенных в последние дни представляли собой новую разновидность - рисунки.

- Возможно, что это не один мужчина и не одна женщина, - закончил судья Аркадио. - Возможно, это разные мужчины и разные женщины, и они действуют независимо друг от друга.

- Не усложняйте мне все, судья, - сказал алькальд. - Вы же знаете, что даже если приложили руку многие, виноват всегда один.

- Да, лейтенант, так говорил Аристотель, - подтвердил судья и убежденно добавил: - Во всяком случае, эта мера кажется мне несколько непродуманной. Те, кто наклеивает листки, просто подождут, пока отменят комендантский час.

- Не играет роли, - сказал алькальд. - Важно напомнить, что существует власть.

В полицейском участке уже собирались резервисты. Маленький дворик с высокими бетонными стенами в разводах запекшейся крови, в щербинках от пуль помнил времена, когда в камерах не хватало места и заключенные лежали прямо под открытым небом. Сейчас по коридорам бродили в одних трусах невооруженные полицейские.