Алан Маршалл - Это трава

Я ставил себя на место городских лошадей, и мне казалось, что они испытывают те же желания, что и я, то же чувство поражения. Какие преступления совершил я они, чтобы быть осужденными на эти муки? А какие преступления совершил я?

Двери моей тюрьмы не были заперты. Каждую субботу я мог бежать за город и там, среди деревьев и птиц, вновь обретал духовные силы, которые помогали мне сносить тяготы городской жизни.

Нередко, беседуя с людьми, собиравшимися у тележки с пирожками, я делал попытку завести разговор о прелести зарослей. Мне хотелось рассказать о том, как хорошо бывает там рано поутру, когда трава подернута инеем, о том, как вкусны подаваемые к завтраку сливки, о том, как уютно бывает вечером, когда пламя больших поленьев согревает освещенные керосиновой лампой комнаты.

Но все это мало интересовало людей, сходившихся по вечерам у тележки. Да, их интересовали лошади, но только скаковые. В лошади они видели животное, открывавшее перед ними широкие возможности разбогатеть; стоило только упомянуть о лошадях, и сразу же начинались бесконечные рассуждения и догадки о том, кто придет первым на скачках в следующую субботу.

В пятницу вечером возле тележки обычно встречались завсегдатаи скачек и "жучки" - люди, собирающие сведения о лошадях и жокеях. В темном подъезде одного из домов стоял букмекер, устанавливавший начальные ставки пари; каждые несколько минут он выходил, прохаживался по улице и снова возвращался в подъезд, где с деловым видом записывал что-то в блокнот и быстро прятал деньги в карман, обмениваясь отрывочными фразами с теми, кто делал ставки.

- Он вроде Руби, - сказал мне как-то Драчун, имея в виду знакомую нам проститутку с Коллинз-стрит, - всегда на ходу. На фараонов у него чутье, как у собаки. Взгляни-ка на него повнимательнее.

Этот букмекер носил дорогой костюм и начищенные до блеска ботинки. Его упитанное туловище можно было изобразить в виде кривой, которая начиналась от самой шеи и затем, обрисовав сытый живот, резко загибалась к ногам. Лицо у него всегда было красное, словно он запыхался от бега, - он то и дело отрывал взгляд от своих записей и озирался как пугливое животное на водопое.

"Жучки" были люди продувные. Они щеголяли в ботинках с острыми носами и в узких костюмах. Один из них имел обыкновение, греясь у тележки с пирожками, чистить ногти. Он часто рассматривал свои руки, тонкие и нежные, как у женщины. У него был глаз на простачков, приезжавших на скачки из деревни; он выработал специальный подход к ним, завязывая как бы случайно разговор об урожае и погоде. Начинал он его какой-нибудь общей фразой. Так, он часто говорил: "Хороший дождик нам бы не помешал", - слова эти носили совершенно отвлеченный характер, ибо он нередко говорил их и в дождливую погоду, но они создавали впечатление, будто он знает толк в деревенских делах.

Его подход к горожанам был более тонким. Он намекал, что связан давней дружбой кое с кем из владельцев крупных скаковых конюшен и может, следовательно, дать ценный совет. Это производило впечатление на людей, жаждущий денег, у которых игра на скачках стала своего рода недугом. Вообще-то говоря, они относились ко всему с подозрительностью, но тут алчность побеждала осторожность и лишала их разума.

Иногда он делал вид, что ищет компаньона, чтобы рискнуть "на пару". Однажды я был свидетелем того, как он обрабатывал молодого человека, только что рассказавшего мне, что он уже был на скачках на прошлой неделе и два раза выиграл.

- Как же у вас сложились дела в прошлую субботу? - спросил его "жучок".

- Недурно, - ответил молодой человек; на нем был красный шелковый галстук и рыжие ботинки. - Я поставил на Родена и Вампира, и все было хорошо, но затем я поставил на Бродягу.

"Жучок" презрительно хмыкнул:

- На Бродягу! Кто же вам это посоветовал?

- Видите ли, - сказал молодой человек, готовясь отстаивать свой выбор. - Я считал, что у него есть шанс. Он был фаворитом на предыдущей неделе, но остался без места. В субботу на него много ставили. Чего вы еще хотите?

"Жучок" дал понять, что считает бесполезным просвещать новичка насчет того, как распознавать фаворитов на скачках. Он отвернулся, и сделал это так резко, словно вдруг понял, что перед ним чистейший воды простак, грудной младенец, которого разве что ленивый не облапошит.

Затем он минуту помолчал и произнес в раздумье, словно занятый своими делами:

- А я в, прошлую пятницу пятьдесят фунтов выиграл, а за неделю до того - двести.