- Стоит мальчишке поспорить с кем-нибудь из взрослых, как все тут же решают, что не прав мальчишка, - рассуждал Джо. - И на помощь взрослых ты не рассчитывай. Полагайся только на себя.
Джо прикидывал, как бы отсюда вырваться, это я видел. Да попробуй удери, если дверь заперта.
Мистер Томас старался сделать мне побольней. Пальцы его все глубже впивались в мое плечо, точно железные зубья. Они стискивали мое плечо все крепче и крепче, но плакать я не хотел ни за что на свете.
Неожиданно он другой рукой сграбастал Джо, и теперь мы словно были не двое мальчишек, а один, над которым этот сукин сын издевался.
Мы оба тихонько скулили - небось заскулишь, когда над тобой нависла перекошенная от ярости рожа, а пальцы впиваются, как клешня. Но Джо недаром говорил: "Уж если я завою, держитесь!"
Мистер Томас одной рукой приподнял Джо над полом, - сильный был дьявол, - зато Джо оказался в выгодной позиции и быстро пнул его два раза в ногу, а я в тот же миг взмахнул костылем и угодил ему верхней перекладиной в челюсть.
Наша атака ошарашила мистера Томаса, и, пока он решал, что ему делать дальше, мы с таким бешенством его пинали, бодали и колотили, что он выпустил нас, отступил, шатаясь, к бочке с водой и согнулся там вопросительным знаком, кашляя и отплевываясь.
Мы кинулись к двери, Джо каким-то чудом отодвинул засов, и мы выскочили наружу. По улице мы неслись как безумные и только под деревьями остановились и перевели дух.
Какое это было счастье - увидеть солнце, ощутить тепло его лучей на своих плечах! Дышать и то было приятно. И никаких стен вокруг, и нос тебе никто не расплющит, и никто не грозит разделать тебя под орех. Мы с Джо все никак не могли отдышаться, зато мы были на свободе и вокруг был ясный день.
- А что я всегда говорю! - сказал Джо, вытирая; глаза грязным платком. - Человек, он так напугать может - своих не узнаешь. И вот еще что: справедливости мы тут не добьемся. Все ведь знают, мы-то с тобой тоже поругиваемся. Вот и поверят мистеру Томасу. Так что молчок, никому ни слова. Ну как, отдышался?