Алан Маршалл - В сердце моем

- Чай будет отменный, - сказал Тощий. - Что может быть лучше крепкого чая.

Гарри нарезал хлеб, намазал его маслом, мы уселись вокруг костра и принялись за еду. Горячий жир сосисок обжигал пальцы, приходилось класть их между двумя ломтями хлеба.

- В первый раз за три дня ем мясо, - сказал Тощий, потянувшись за второй сосиской. - На дороге легко можно добыть черствый хлеб, но я еще ни разу не видел, чтобы фермерша протянула тебе мясо.

- Всегда можно убить овцу, - веско заметил Чернявый.

- Да, как же, пойди, поймай эту тварь, - возразил Тощий.

- Надо загнать ее в угол и... - пояснил Чернявый.

- Так! А что делает владелец овец, пока ты гоняешься за овцой по его загону? - осведомился Тощий.

- Спит.

- Лично я убежден, - вмешался Гарри, - что хозяева никогда не спят. Это закон природы. Однажды - это было много лет назад - я лез в окно к девушке в три часа ночи. Мы заранее обо всем договорились; она оставила окошко открытым. Не успел я слезть с подоконника на пол, как ее старик уже был тут как тут. До сих пор слышу его шаги по коридору.

- И как же ты смылся? - заинтересовался Тощий.

- Через то же окно. Птичкой выпорхнул. Старики вообще чутко спят, продолжал он. - Чуть постареешь - сон уже не такой крепкий, как у мальчишки; заботы уснуть не дают. В дороге, например, на пустой желудок не очень-то спится. Но сегодня... сегодня, черт возьми, я храпану! Слушай, - обратился он уже деловым тоном к Тощему, - завтра двинемся пораньше - Бандавилок всего в миле отсюда. Я беру на себя мясников и пекарей; ты пойдешь по домам.

Гарри повернулся ко мне:

- А ты что завтра будешь делать? Куда держишь путь?

- Пару дней побуду здесь. Сестра обещала переслать письма, которые придут на мое имя в этот город. Придется подождать.

- Как у тебя вообще с деньгами? - заинтересовался Чернявый, враждебно и подозрительно оглядывая меня.

- У меня всего-навсего тридцать шиллингов, - ответил я, - продержусь как-нибудь, пока не получу по почте еще пару фунтов.

- Эх ты, на иждивении сестры живешь, - бросил Чернявый; я уловил в его голосе презрение.

- Ничего подобного! - возмутился я. - Сосиски, которые вы только что съели, куплены на деньги, которые я сам заработал. Сосисок, между прочим, еще осталось, - хватит вам на сытный завтрак.

Чернявый не ответил и хмуро уставился в огонь. Он так и не двинулся с места, когда Тощий и Гарри стали укладываться спать. Они завернулись в серые одеяла, подложили под головы сумки, набив их предварительно сухой травой, и растянулись близ костра.

Я достал из машины свой спальный мешок, снял ботинки и, не раздеваясь, полез в него.

Некоторое время я сидел в натянутом до пояса мешке и курил, раздумывая о молчаливом человеке, бодрствующем по другую сторону костра. Какие мрачные мысли бродят в голове этого Чернявого?

Я побаивался его. Он ненавидел людей, которым, по его мнению, жилось лучше, чем ему. Конечно, он считал их врагами. На протяжении многих лет он, верно, постоянно сталкивался с самодовольными обеспеченными людьми, которые обращались с ним презрительно, грубо и несправедливо. У меня была машина, у меня была сестра, посылавшая мне деньги, которые я, очевидно, не заработал; на лице моем он не видел следов отчаяния и голода.

Я бросил окурок в огонь и вынул бумажник.

- Послушай, - сказал я, - вот мой бумажник, хочешь взглянуть, что в нем?

Чернявый посмотрел на бумажник, потом на меня, посмотрел не испытующе, но достаточно враждебно.

Он не ответил, но я понял, какой ответ вертелся у него на языке. Игра пошла в открытую. Мой страх перед ним исчез.

- Хорошо, - я сам покажу тебе, что в нем лежит, - сказал я.

Я вынул из бумажника документы и две ассигнации.

- Вот тридцать шиллингов, о которых я тебе говорил. - Я показал ему деньги. - Теперь погляди, что в карманах...

Я вывернул карманы и подсчитал монеты.

- Восемь шиллингов и одиннадцать пенсов. Это все. Вот ключ от машины. Я показал ключ, - Бумажник, ключ и мелочь я положу вот здесь, около палки.

Он посмотрел на все это, и циничная улыбка мелькнула на его лице.

- Если ты решишь смыться ночью, - продолжал я, - знай, что тут все. Не трогай только меня. Не люблю, когда мне делают больно. И запомни еще одно: в полицию я не побегу, не имею такой привычки. А сейчас я ложусь спать.

Я залез с головой в спальный мешок и улегся.

Уже засыпая, я видел, что Чернявый все сидит у костра.

ГЛАВА 21

Утром, когда я проснулся, бумажник, мелочь и ключ лежали на прежнем месте, рядом со мной.

Чернявый спал, завернувшись с головой в одеяло, возле кучки золы. Вокруг нее кружком раскинулись не догоревшие за ночь сучья и ветки, образуя нечто вроде циферблата. В нескольких футах от моей головы стояли два припорошенных золой котелка со спитым чаем.