Александр Борин - Крутые повороты

Что ж, не спорю. Не в каждом, наверное, случае нужно идти ва-банк. Когда приходится стоять до конца, а когда — естественнее выбрать компромисс. Жизнь есть жизнь. Но вы же не только об этом конкретном эпизоде пишете в своем письме: «Ночью я лежу без сна и с ужасом думаю» как же мой сын будет жить дальше?»

Так вот, действительно, как, уважаемая товарищ Мухина?

Издали преклоняясь перед людьми типа Карелина и Хаджинова или же сознавая: а ведь и в моих обстоятельствах, на моем уровне жизнь тоже часто ставит вопрос ребром. И тут уже никуда не уйдешь, никуда не спрячешься?

Всегда помня, что ты «не бронированный», у тебя «не две жизни» или же разделяя страхи Владимира Петровича Карелина: отступлю, смолчу, предам, и станет мне еще хуже, совесть замучает?

Как, товарищ Мухина? Где пределы наших компромиссов? И какой ценой готовы оплатить мы свое душевное равновесие?

Впрочем, я думаю, Вы совершенно правы: уговаривать «лезть на рожон, не щадя живота своего» действительно никого не надо. Да оно, наверное, и бесполезно. Каждый сам должен знать меру своего неравнодушия и меру своей прочности. И в самых трудных, запутанных обстоятельствах уметь спросить себя: а чем и для чего живу?

Встречались вам в жизни счастливые люди?

Не те, о ком достаточно сказать: удачливые, преуспевающие, состоятельные… Нет, по-настоящему счастливые?

Мне встречались. И не раз.

Что их отличает прежде всего?

Я думаю так: они нашли себя.

Есть такое выражение: «Человек нашел себя». какой смысл в него вкладывается? Я думаю, самый разный. Один после долгих блужданий выбрал наконец удачную, по сердцу, профессию. Другой обнаружил в себе таланты, о которых и не подозревал. Третий женился по любви. Четвертый…

Да что гадать! Каждый ищет и находит себя по-разному. И одно только, видимо, отличает всех, кому рано или поздно посчастливилось найти себя: твердая почва под ногами, чувство удовлетворения, мир в собственной душе, внутренняя гармония…

О, это совсем не значит, что у счастливых людей тихая, безоблачная жизнь. Такие бури, бывает, ее потрясают — только держись! Такие проблемы приходится решать труднее не выдумаешь. Такие невзгоды случается преодолевать — не каждому по плечу.

Но это их невзгоды, их проблемы и их жизнь. И другой — легче, тише, спокойнее — им не надо.

Потому что счастливый человек — это ведь тоже прежде всего позиция.

Я расскажу еще одну историю. Случилась она давно, много лет назад. Но мне иной раз кажется, что все это происходит сегодня, на наших глазах. Два безудержных фантазера оказываются в конце концов мудрыми реалистами. Их жаркий, горячий спор между собой завершается правотой того и другого. Ленинская записка, продиктованная в Горках, возрождает из небытия одну, чуть было не похороненную, великую техническую идею. И 1 февраля 1924 года проводится первое нашей стране научно-техническое соревнование, и газеты той поры пишут с восторгом: «За нами следит вся техническая Европа и Америка».

Но не сам этот счастливый итог истории, полной борьбы и драматизма всего сильнее поражает меня. Поражает, до чего же насыщенно, полнокровно и страстно умели всякий день и всякую минуту своей жизни жить эти люди.

Может, в том прежде всего и заключается позиция счастливого человека?

В ночь с 29 на 30 сентября 1913 года с борта парохода «Дрезден», плывшего из Бельгии в Англию, исчез немецкий изобретатель Рудольф Дизель.

Накануне отплытия из Антверпена он написал жене: «Я пишу эти строки наспех; еду с Карелом в Харвич, Ипсвич, Лондон. По старой памяти остановлюсь в Кайзер-Рояль-отеле, туда и направляйте важнейшую корреспонденцию. Тепло по-летнему, ни ветерка. Поездка, по-видимому, будет прекрасной…»

Спутники его, директор бельгийской фирмы дизель-моторов Карел и главный инженер Люкман, рассказывали потом.

После отплытия из Антверпена они втроем закусывали. Долго гуляли по палубе. Курили, болтали.

К десяти часам вечера разошлись по каютам.

Прощаясь, Дизель пожал им руки, сказал: «Покойной ночи. До завтра».

Завтрак на другой день подали раньше обычного: пароход приближался к порту Харвич.

Дизель к столу не вышел.

Карел попросил слугу напомнить доктору Дизелю, что надо поспешить.

Слуга возвратился, сказал: «В каюте нет никого».