Артур Миллер - Смерть коммивояжера

ХЭППИ в знак протеста поворачивается к ней спиной. БИФ медленно подходит, опускается на колени и собирает цветы.

ЛИНДА. Скоты! Никто, ни одна живая душа не позволила бы себе такого зверства - бросить его одного в ресторане!

БИФ (не глядя на нее). Это он говорит?

ЛИНДА. Ему ничего не пришлось говорить. Он был так унижен, что едва передвигал ноги.

ХЭППИ. Но, мама, ему с нами было так весело:

БИФ (яростно его прерывая). Замолчи!

Не говоря больше ни слова, ХЭППИ идет наверх.

ЛИНДА. А ты! Ты даже не пошел за ним.

БИФ (все еще стоя перед ней на коленях и держа в руках цветы. С отвращением к самому себе.) Нет. Не пошел. Не сделал ни шагу. Как тебе это нравится, а? Бросил его там, в уборной. Он бормотал всякую чушь там, в уборной:

ЛИНДА. Подлец!

БИФ. Вот ты и попала в самую точку! (Встает, бросает цветы в мусорную корзину.) Подонок, мразь, собственной персоной!

ЛИНДА. Уходи отсюда!

БИФ. Я должен поговорить с хозяином, мама! Где он?

ЛИНДА. Ты к нему не подойдешь! Убирайся из этого дома!

БИФ (с решимостью). Ну нет. Мы сперва с ним немножко побеседуем. Мы двое, с глазу на глаз.

ЛИНДА. Ты с ним не будешь разговаривать!

Позади дома, справа, слышен стук. БИФ оборачивается на шум.

ЛИНДА (вдруг начинает его молить). Ну пожалуйста, прошу тебя, оставь его в покое!

БИФ. Что он там делает?

ЛИНДА. Он сажает овощи!

БИФ (тихо). Сейчас? О господи! (Проходит во двор.)

ЛИНДА идет за ним следом. Свет, горевший над ними, гаснет, он загорается над серединой просцениума, куда выходит ВИЛЛИ. В руках у него фонарик, мотыга и пачка пакетиков с семенами. Он резко постукивает по рукоятке мотыги, чтобы лучше ее укрепить, затем движется налево, измеряя расстояние шагами. Освещает фонариком пакетики с семенами, читая надписи. Вокруг него ночная мгла.

ВИЛЛИ. : Морковь: сажать одну от другой не чаще, чем на расстоянии в полсантиметра. Грядки: на расстоянии в полметра. (Отмеряет землю.) Полметра. (Кладет пакетик и продолжает мерить дальше.) Свекла. (Кладет пакетик и продолжает мерить.) Латук. (Читает надпись, кладет пакетик на землю.) Полметра:

Справа медленно приближается БЕН.

ВИЛЛИ (увидев его, перестает работать). Вот какая загвоздка, понимаешь? Ай-ай-ай: Ужас, просто ужас. Она так настрадалась, Бен, эта женщина так настрадалась! Поминаешь? Человек не может уйти так же, как он пришел, человек должен что-то после себя оставить. Ты не можешь, не можешь:

БЕН приближается к нему, словно для того, чтобы его прервать.

ВИЛЛИ. Теперь разберись хорошенько. Только не спеши отвечать. Помни, тут верное дело. Двадцать тысяч долларов. Послушай, Бен, я хочу, чтобы ты вместе со мной рассмотрел все и . Ведь мне не с кем поговорить, а Линда так настрадалась.

БЕН (стоит неподвижно, раздумывая). А что это за дело?

ВИЛЛИ. Двадцать тысяч долларов чистоганом. С гарантией, верные деньги, понимаешь?

БЕН. Смотри, не сваляй дурака. Они могут не выплатить по страховому полису.

ВИЛЛИ. Не посмеют! Разве я не работал как вол, что сделать в срок взносы? А теперь они не заплатят? Ерунда!

БЕН. Такие вещи принято называть трусостью, Вилли.

ВИЛЛИ. Почему? Разве нужно больше мужества, чтобы тянуть эту лямку до конца, зная, что ты все равно умрешь нулем без палочки?

БЕН (сдаваясь). В твоих словах, пожалуй, есть смысл, Вильям. (Прохаживается, размышляя.) А двадцать тысяч - это нечто осязаемое, это вещь!

ВИЛЛИ (теперь уже уверившись, с возрастающей силой). Ох, Бен, в том-то и прелесть! Я их вижу, они, словно алмаз, сияют передо мной в темноте, твердый, крепкий алмаз, который можно взять в руки, потрогать! Это тебе не какое-нибудь деловое свидание! Несостоявшееся свидание. Тут тебя не оставят в дураках! Двадцать тысяч - это меняет дело! Понимаешь, он думает, что я ничтожество, и поэтому топчет меня ногами. А похороны: (Выпрямляется.) Бен, похороны будут просто грандиозными! Съедутся отовсюду - из штата Мэн, из Массачусетса, из Вермонта и Нью-Гемпшира! Все ветераны с иногородними номерами на машинах: Мальчик будет просто ошарашен! Он ведь никогда не верил, что меня знают, знают повсюду. В Род-Айленде, Нью-Йорке, Нью-Джерси! Он убедится в этом собственными глазами, раз и навсегда. Увидит, кто я такой, Бен! Мой мальчик будет потрясен!

БЕН (подходя ближе). И назовет тебя трусом.

ВИЛЛИ (вдруг испугавшись). Что ты, это было бы ужасно!

БЕН. Да. И дураком.

ВИЛЛИ. Нет, нет, разве можно! Я этого не допущу! (Он в полном отчаянии.)

БЕН. Он тебя возненавидит, Вильям.

Слышна веселая музыка мальчиков.