Мария Романушко - В свете старого софита

Это был праздник Преображения.

Мы бродили с Тишлер весь день по солнечной, августовской Москве, переполненные услышанным, не в силах расстаться и разъехаться по домам. (Дома о том, что мы были в церкви, рассказать было некому).

А вечером мы зашли ещё в один храм – в Брюсовском переулке. Была изумительно красивая служба… пение – почти ангельское… горячее пламя свечей… томительный запах ладана…

Когда вышли на тёмную улицу, Тишлер решительно сказала:

– Я больше в церковь не пойду!

– Почему?

– Так, чего доброго, можно и в Бога поверить!

– Почему тебя это пугает?

– Не знаю. Но пугает. Я как-то не готова к этому…

…Нет, я не стала вот так сразу христианкой и активной прихожанкой. Ещё многое должно было случиться – для того, чтобы это произошло. Но я почувствовала, что в моей жизни появилось ещё одно измерение. Как будто распахнулись двери в какую-то иную реальность…

Я пока стояла на пороге, не решаясь сделать шаг дальше. Даже не помышляя о том, что предстоит делать ещё какие-то шаги…

Последняя встреча с Моим Клоуном.

Прихожу опять на репетицию. Это уже конец августа.

Увидев меня, он спрыгивает со сцены, бежит по проходу мне навстречу:

– Где ты была? Почему так долго не приходила? Я соскучился!

– Сценарий писала.

– А для меня там есть роль?

– Нет… к сожалению. Там все герои положительные.

С ехидной улыбкой:

– Что же это за сценарий – без меня, негодяя?

Посмеялись. Но было видно, что его это задело.

Познакомил меня с пареньком, которого взял вместо меня к себе в театр – на микро-роли.

– Вот, ты не захотела, пришлось его взять. А я хотел, чтобы ты у меня работала.

Паренька звали Игорем. Он изумлённо уставился на меня:

– Послушай, а ты почему отказалась? – спросил он, когда Лёня отошёл от нас. – Не захотела в театр к самому Енгибарову?!

– У меня уже программа готова. На целый вечер в манеже.

– А… Так тебе надо показаться Анатолию Ивановичу Бойко.

– А это кто?

– Режиссёр оригинального жанра. Он готовит номера для эстрады и цирка.

– Но у меня уже всё готово!

– Но показаться-то кому-то надо? Тебя ж так просто никто не выпустит. Он тебе что-нибудь подскажет.

– Ты прав. Показаться кому-то надо…

…Я ещё посидела в первом ряду, посмотрела… Он то и дело присаживался рядом, когда на сцене репетировали другие. Жалела ли я, что отказалась идти к нему в театр? Нет. Теперь, когда решение уже было принято, я успокоилась.

Я думала: ничего, я ещё ему докажу, что я тоже кое-что могу… Он увидит, какая я хорошая ученица. Мы ещё встретимся на каких-нибудь жизненных перекрёстках… всё ещё только начинается!…

Ушла по-английски, не прощаясь.

Последнее стихотворение того лета…

Анатолия Ивановича Бойко я нашла во Всероссийской мастерской эстрадного и циркового искусства на ВДНХ.

Здесь, в старом шапито, была репетиционная база. Анатолий Иванович оказался деловым, приветливым дядечкой, лет тридцати пяти. Высокий, но не спортивного вида, в серьёзных таких очках и с лёгкими залысинами, у него была смешная походка: он выбрасывал длинные ноги вперёд себя, как журавль. При этом он был похож скорее на кабинетного учёного, чем на режиссёра оригинального жанра.

Я притащила чемодан с реквизитом, скрипку и зонтик в заплатах, свои клоунские башмаки, музыку, и показала ему некоторые свои репризы Он смотрел очень внимательно. Как кабинетный учёный. Ни разу не улыбнулся. Потом одобрительно сказал:

– У вас симпатичное клоунское косолапие. Вы мне нравитесь. Я беру вас в свою студию пантомимы. Приходите во вторник в Дом культуры МЭИ – энергетический институт, знаете? Я там занимаюсь с ребятами-любителями, которые потом, при желании, становятся профессионалами.

Дом культуры МЭИ.

…Большой светлый зал, зеркало во всю стену, классная, ритмичная музыка… Все в чёрном трико – это так красиво, графично!