Мария Романушко - В свете старого софита

Но если заканчивать институт, то три года оттруби потом по назначению: как в армии, как в тюрьме. Потому что, если откажешься, то теряешь диплом. Вот такая петрушка! Точнее – ловушка. Тогда зачем высиживать эти лекции и париться на экзаменах?

– Просто у нас самообразование за счёт государства, – смеётся Дюшен. – Романуш, не напрягайся так сильно.

Девчонки такие философичные. И мудрые, не по летам. Говорят: «Ну, и ладно! Продавцами – так продавцами, товароведами – так товароведами. Не об этом, конечно, мечтали, но зато книг дефицитных за три года накупим – на всю жизнь затаримся!» И отправляются на лекцию по бухучёту.

Я с изумлением смотрю на них – и не понимаю: каких винтиков у меня внутри не хватает, что я не могу вот так же спокойно шагать вместе с ними?… Ну, не хочу, не хочу, не хочу я за прилавок! не хочу на склад (хоть там и вкусно пахнет новыми книжками), не хочу затариваться. Не хочу где-то трубить против своей воли, наперекор всем своим мечтам и желаниям. Это же форменное насилие! И обман. Сначала в программе было одно, и вдруг – появилось совсем другое. Терпеть не могу, когда мне врут. Вот этот обман – самое противное и унизительное.

Кто-то говорит: всего три года учиться осталось, а потом каких-нибудь три года отработать, куда пошлют (не всю жизнь ведь!) – и ты вольная птица! ПОТОМ. Три плюс три – вы думаете, это – шесть? Это в арифметике три плюс три будет шесть, а в жизни – это целая вечность! Шесть лет!!! Да мы уже старухами станем к тому времени, чтобы начинать новую жизнь с нуля.

Да я и три дня не могу заниматься тем, от чего меня тошнит! А от бухучёта и от математики мою душу выворачивает наизнанку. У меня аллергия на цифры, я их ненавижу! Не хочу, не хочу, не хочу!!!

Заброшен институт. Сумасшедшая мечта – тоже выйти в манеж! – не даёт мне покоя. С отъездом Енгибарова ничего не изменилось.

Невозможность думать о чём-либо, кроме цирка.

Пошла и оформила в институте академический отпуск. В деканате страшно удивились: вроде, в зачётке у меня всё нормально, и они такие добренькие ко мне были: не отчислили хорошую студентку из-за гнусных стишат про «плешивого гада» – и вдруг сама делаю им ручкой и ухожу в академку. Пока – на год. А там – видно будет…

Забрать документы не решилась. Не из-за себя. Из-за мамы. Вдруг у неё и правду случится инфаркт?… Она столько лет мне это обещает. А вдруг это станет тем самым подходящим поводом?…

(В мыслях у меня – попробовать поступить всё же в Литинститут. Так, потихоньку, перейти из одного института в другой, чтобы мама и не заметила. А потом как-нибудь при случае, небрежно так, сообщить новость).

…И опять утро, опять дождь, опять холодный троллейбус с мокрыми окнами… и те же пейзажи за окном… как будто страницы изученной книги…

А можно читать книгу «Искусство клоунады», шикарная книга недавно вышла! В ней и про Моего Клоуна тоже написано. Но я бы написала лучше. И совсем по-другому… А ещё можно читать учебник по эквилибристике. Я ведь должна всё знать, всё уметь. Как Мой Клоун! Хотя это очень смешно: проходить уроки эквилибристики в уме… в троллейбусе… катаясь по Садовому Кольцу… Но, может, это и есть эквилибристика высшего класса?…

Нет, всё-таки я не понимаю, откуда они приходят! Эти странные стихи…

Вот так напишешь, и у самой мурашки бегут…

А в холода я спасаюсь в метро. Целый день – по кольцевой линии…

Сколько колец у зимы?… Похоже на детскую загадку: два кольца, два конца, посередине гвоздик. А у меня – три кольца без конца, посередине – цирк на Цветном бульваре. Сколько колец у зимы?… Бульварное кольцо, Садовое кольцо, кольцевая в метро…

Сяду где-нибудь в уголке и живу тут. Читаю, пишу…

Многие мои стихи, написанные в то время, были расшифрованы в будущем – и довольно-таки в скором будущем…

…Гремят колёса… Кто-то выходит, кто-то заходит… Вагон то набивается битком, то опустошается… Десятки, сотни сюжетов пробегают за день перед глазами… Но я – меньше всего наблюдатель чужих жизней. Я сосредоточена – на своём. В ту зиму я открыла в себе замечательное свойство (которое не утратила и по сей день): в толпе и шуме я умею сосредотачиваться даже лучше, чем в тишине и уединении. Чем экстремальней окружающая обстановка – тем лучше работают мозги. На коленях – любимый чёрный портфель (набитый моими драгоценностями, которые я вожу всегда с собой: его два письма, его фотографии, дневники), на портфеле – уютно распахнута тетрадка, в руках – ручка. Что ещё нужно пишущему человеку? Да вроде ничего. Только вдохновение.