Мария Романушко - Если полететь высоко-высоко…

Говорит:

– Журналист (такой-то) хочет написать о Енгибарове книгу. Он придёт, и ты ему расскажи всё, что знаешь. Ну, и про то, как вы общались… Я сказал, что вы с Енгибаровым дружили, он очень заинтересовался.

– Никому и ничего я рассказывать не буду.

– Почему?… – искренне удивляется Валька. – Он хороший парень. И журналист тоже хороший. Напишет книгу. Тебе самой будет приятно.

– Я же тебе сказала: ничего и никому я рассказывать не буду!

– Но я уже дал ему твой адрес!

– Успокойся, я ему просто не открою.

– Но почему??

– Если я захочу – я сама напишу о Енгибарове книгу. Но я – не хочу. Это – МОЁ. И только моим и останется…

А журналист всё-таки пришёл.

И я ему не открыла.

Приходил и другой.

Ему я тоже не открыла.

И кто-то из них на меня сильно обиделся. За то, что не захотела рассказать о том, как всё было. Взял этот сочинитель – и написал, как говорится, «от балды» – свою версию.

Сочинить такое можно было только в тяжёлом бреду… Чушь от первой строчки до последней! По пословице: каждый думает в меру своей испорченности. Конечно, никому не запретишь писать глупые рассказы. Но когда при этом в дурацком сочинении главными героями выставлены ты сама и дорогой тебе человек… Тут уж не до смеха. Да, господин сочинитель использовал наши реальные имена – Енгибарова и моё. И мои стихи процитировал. При этом «слегка» подправив их – на свой вкус. Опошлил. (А потом, спустя много лет, вывесил этот жалкий пасквиль в интернете. И фамилия-то у этого писаки такая говорящая – Круковер! Так и слышится в ней: «кругом враки»!)

Ну, что с ним делать, с этим пасквилянтом? Вызывать на дуэль? Подавать на него в суд?…

А не много ли чести ему будет?…

Но один раз (спустя много-много лет) я всё же поддалась на уговоры всё того же Гнеушева.

– Понимаешь, – говорил Валентин, – это совсем молоденькая журналистка, такая хорошая девочка, её зовут Ольга Фукс. Она стажёрка из газеты «Вечерний клуб». Ей в редакции поручили написать статью о Енгибарове, а она о нём ничего не знает, она же родилась уже после… Это её первое редакционное задание, она чуть не плачет. Пришла ко мне. Но что я могу ей рассказать? Я же с Енгибаровым был не знаком. Можно, я дам ей твой адрес, а? Помоги ей…

Ну, разжалобил он меня: «хорошая девочка, чуть не плачет…»

Пришла эта девочка. Впустила её. Да, такая тихая, скромница. Говорит:

– Мне большой материал нужно подготовить о Енгибарове. А я только одну его коротенькую новеллу читала – про то, как гимнаст держит на руке Земной шар. Замечательный образ! Но больше ничего не знаю и не могу нигде найти. И ни одного фильма с ним не видела… Понимаете, у меня это первое редакционное задание, я обязательно должна написать! От этого многое зависит – возьмут ли меня в штат…

Ну, действительно жалко её стало. Тогда интернет только-только зарождался в России, и про Енгибарова не было там ни слова. Подумала: не расскажу ей ничего – и напишет эта девчонка какую-нибудь чепуху. Лучше помогу ей – пусть напишет хорошо.

…Провела она у меня полдня. Пришла, конечно, с диктофоном. Полдня я рассказывала ей о Моём Клоуне, а она только кассетку новую в диктофон вкладывала…

Решили, что это будет интервью. Я ещё и стихи ей дала свои почитать, и прозу – то, что о Клоуне. Она обещала всё прочесть и всё вернуть.

Договорились, что когда материал будет готов, она обязательно привезёт его мне – чтобы я прочла, проверила: нет ли каких-нибудь неточностей? И завизировала бы.

Прощаясь, тихая девочка горячо благодарила меня. Уже в дверях спросила:

– А можно (в статье) назвать вас подругой Енгибарова?

– Ни в коем случае!! Другом – можно, но подругой – ни в коем случае!!

– Почему?

– «Подруга» звучит пошло. И двусмысленно. Публика вкладывает в это слово совершенно определённый смысл. А я «подругой» Енгибарова не была.

– Хорошо, я всё поняла.

– Ну, удачи вам! Когда вас ждать?

– Где-то через неделю.

Прошла неделя, другая… И третья была уже на исходе. Тихая девочка не появлялась. Меня это стало сильно беспокоить. Я позвонила ей сама. Она очень удивилась моему звонку.

– Визировать материал? А зачем? – спросила она.

– Мы так договаривались, – напомнила я ей. – Чтобы не было неточностей.

– А я ничего не использовала из того, что вы мне рассказали, – сказала она.

– Совсем ничего?… – не поверила я своим ушам.

– Ну, только одну фразу.

– Только одну?!