Мария Романушко - Если полететь высоко-высоко…

– Что повесть – хорошая. Вы же сами только что сказали.

– Этого – не достаточно. Мне много кого нужно напечатать: люди с именами, известные. Их дети… тоже народ небесталанный Я – не свободен в своём выборе: кого мне печатать. А Романушко – кто она такая?…

Всё понятно… Я всегда и везде буду «девочкой с улицы».

В отделе прозы, когда я сообщила решение главного, искренне огорчились.

– Послушайте, может, вы очерк о Енгибарове напишете? Очерк было бы легче пробить. Интересной публицистики нам всегда не хватает. Можете переделать повесть в очерк?

– Не могу.

– Но, может, всё же попробуете? Жалко, что пропадает такой интересный материал. Вы действительно написали очень хорошую книгу!

– Спасибо на добром слове.

Повесть в очерк я переделывать не стала. И ни в какие редакции её больше не носила. Но давала читать друзьям. А те – своим друзьям. Первые три экземпляра повести пошли гулять по Москве. И вскоре их след затерялся…

А книга «Лунные цирки» всё-таки вышла! По закону чуда. А вовсе не по-людскому, не по-издательскому закону. Скорее – вопреки ему. Мне, откровенно говоря, и до сих пор не верится. Наверное, это Мой Клоун мне помог – из своего далека?…

Помню: мы с пятилетним сыном сидим в прокуренной редакторской, и я считываю вёрстку. Вёрстку своей книги!… Совершенно ирреальный момент жизни.

За соседним столом – женщина, тоже автор, занимается тем же. На лице у неё – блуждающая, немного сумасшедшая улыбка. (Неужто и на моём такая же?…)

– Долго ждали? – обращается она ко мне.

– Долго. Почти шесть лет, – с достоинством отвечаю я.

Она смеётся на мои слова: смеётся искренне, счастливо… Сквозь смех:

– И это вы считаете долго ?… Мой сын, когда я сдала рукопись в издательство, пошёл в первый класс. А сейчас он – студент! А мама – всё ещё молодой автор… Я уж скоро бабушкой стану!

Но, Боже мой, как же она была счастлива, склонившись над своей вёрсткой!… Она – прожившая жизнь в ожидании этой минуты… Я ощутила угрызения совести за своё «везение»: ведь ты даже в школу не успел пойти! Только вырос из пелёнок за это время, вырос из своего детского манежа, – и дорос до вопросов, на которые так трудно ответить…

(Смешно… Пройдёт много лет, и уже в эпоху Интернета я прочту на одном из сайтов, посвящённых Окуджаве, что Булат Шалвович любил опекать молодых поэтов и, в частности, «поддерживал морально и материально Марию Романушко».

Так как однофамильцев у меня нет, то, стало быть, анонимный автор этой заметки имеет в виду меня. В этой же заметке сообщается, что «первый сборник стихов певицы русского цирка М. Романушко вышел полностью за счёт Булата Окуджавы».

Довожу до сведенья дорогих читателей: я с Окуджавой знакома не была, ни разу даже не видела его живьём, лишь по ТВ. Никакой помощи от него не получала – ни моральной, ни материальной. Меня поддерживали только мои родные и друзья (реальные, а не мифические).

К выходу моей книги «Лунные цирки» Булат Окуджава не имеет решительно никакого отношения. А благодарить я должна Егора Александровича Исаева, которому пришла в голову эта счастливая (для меня) идея: издать в «Советском писателе» мою книгу. А то, что книга вышла «за счёт Окуджавы» – ну, это такая глупость, что даже не представляю, как такое могло прийти в голову анонимному поклоннику Окуджавы! Наверное, автор этой заметки не знает, что в те годы (80-тые, прошлого века) книги выходили исключительно за счёт государства. А не за чей-то там счёт…

Думаю, что Окуджава даже не слышал о моём существовании. Что, впрочем, меня ничуть не печалит.)

История о том, как я нарисовала свою первую обложку.

С детства я мечтала рисовать, но была уверена в своей полной неспособности. У меня в детстве не было ни кисточек, ни красок, – только цветные карандаши. Но моя неумелая рука могла изобразить лишь примитивный домик, забор и дерево у забора.

Прошло много лет. Готовилась к изданию моя первая книга стихов «Лунные цирки». Дело уже дошло до обложки. И вот, я приехала в издательство, чтобы взглянуть, какую мне нарисовали обложку. Я должна была её одобрить и подписать: что, мол, согласна, принимаю.

Но когда я её увидела, эту «обложку», мне стало плохо. Очень плохо. Потому что это был не эскиз обложки для книги стихов про цирк и про любовь, а как бы эскиз… надгробья. Что-то ужасное!!! Во-первых, обложка была выполнена в жуткой серой гамме (ненавижу серый цвет!!! Ненавижу серость!!!). Во-вторых, на ней красовались жутко безвкусные, мещанские виньеточки – в виде серо-пыльных листиков и цветочков, готовых рассыпаться в прах… – ну, точно как на каменных надгробьях! И, в довершение кладбищенской интонации, в самом низу обложки – в таком маленьком овальчике – красовалось моё несчастное фото. А над виньеточками – моя фамилия. Впору звать священника для отпевания…