Мария Романушко - Там, где всегда ветер

Это был ещё не старый велосипед, красивого чёрного цвета, дамский, с сеточкой на заднем колесе, с багажником, зеркальцем и даже ручным тормозом!

Вечером того же дня на тенистой аллее парка Чкалова – от моего любимого цирка до парашютной вышки, вдоль узких путей моей любимой детской железной дороги – я осваивала науку велосипедной езды. Оказалось, я всё напрочь позабыла. Да я, собственно, никогда на двухколёсном и не ездила, только пару раз прокатилась в Оренбурге на Мишкином «школьнике» и кончилось это падением…

На главное – захотеть! И выбрать аллеи побезлюднее, чтобы прохожие не очень донимали своими советами. Вот этого я терпеть не могу – когда лезут с советами. Все такие мудрые, такие знающие, просто противно! Особенно один дядечка приставал со своей мудростью. Наверное, от злости, чтобы поскорее удрать от него, я взяла – и поехала! А мама бежала за мной и радовалась, и дядечка этот, что-то громко восклицая, трусил за мамой. По-моему, он просто влюбился в маму. Это обычная история: в неё тут же все влюбляются. Прямо в штабеля складываются. Но это так, к слову. Наверное, мужчины думают, что мама – артистка кино. И сразу: «Ах, неужели это ваша дочь? Такая взрослая? Да вы шутите! Это, наверное, ваша младшая сестра… К тому же, вы так похожи!»

Вот что поразительно: мама у меня красавица, все говорят, что мы очень похожи, но я при этом убеждена в своём уродстве. И расстраиваюсь, когда мне говорят, что я похожа на маму. Потому что хочу быть похожей на отца! И мама не раз говорила обо мне: вся в отца! Но ведь и отец мой красивый необыкновенно, я помню. Так откуда же это неприятие своей внешности? Это жутко критическое отношение к самой себе? Кто мне его внушил и когда? Почему я не могу, как Тома, посмотреть на себя в зеркало и сказать себе: «И всё-таки я красивая!» Почему?…

Только в Ялте, благодаря моему маленькому поклоннику, я относилась к себе без отвращения – по-человечески.

Но вот приехала домой – и моя нелюбовь к себе как будто ждала меня здесь. Никуда она не делась. Просто я сбегала от неё на время…

В Вольногорск я вернулась на белом коне. Точнее – на чёрном велосипеде. И до конца лета гоняла на нём, как будто на нём родилась…

Да, это было то, чего мне не хватало – лететь то с ветром в обнимку, то против ветра, по прямым пустынным улочкам, как будто специально проложенным для езды на велосипеде – для стремительного пролёта на велосипеде!… Велосипед заменил мне друзей. Теперь мне есть с кем гулять!

Гоняю на велосипеде с О'Генри, или с Конан Дойлем. Нынешним летом это мои любимые писатели. Да, я уже так лихо езжу, что могу во время езды читать. Запросто! Кладу книгу на руль, ноги крутят педали, ветер холодит голову, а я глотаю страницу за страницей… Совмещаю приятное с приятным.

Вообще с появлением велосипеда у меня намного улучшилось настроение. Я даже сочинила, самой себе на удивление, весёлые стихи:

«Какая уж есть!» – говорила я с вызовом домашним, когда они уж очень допекали меня придирками. Бабушку очень доставала эта моя фраза. Не могла она её слышать. Она её нервировала. Эта фраза приходила в столкновение с её, бабушкиной, любимой фразой: «Всё должно быть, как людей». Существовал где-то у неё в сознании некий стандарт, идеал, к которому надо было стремиться: всё должно быть – «как у людей». Но родная внучка в этот стандарт не вписывалась, чем вводила бабушку в огорчение и разочарование…

Я почему-то постоянно раздражала своих домашних. Бабушка говорила: «В тихом омуте черти водятся», и она была, конечно, права. Внучка у неё была тихая, но непредсказуемая. И это держало домашних в напряжении. Я была ребёнок «не как у людей», и все мамины призывы и почти-приказы Фёдора стараться «быть как Аня Сергеева», неукоснительно стремиться к этому идеалу девочки, не имели никакого успеха. По двум причинам. Во-первых: для меня это было невозможно. (Я – в роли заводилы и хохотушки?!) Во-вторых: скучно. Скучно хотеть быть похожим на кого-то, кого тебе навязывают как образец для подражания, будь то Зоя Космодемьянская, или девочка-одноклассница. Пусть эти образцы хороши и даже идеальны (для кого-то), но они – не мои.