Томас Мор - Эпиграммы

Думаю, ведаешь ты, что он в сраженье свершит.

Чей необуздан язык, но бессильна рука, у такого

Надо язык отрубить, но не бессильной рукой.

198. О МАРУЛЛЕ

Врач Теодор говорил гноеглазому как-то Маруллу,

Чтобы не пил он, когда стать не желает слепым.

Чтобы явиться не пьяным к врачу (хоть и трудно такое),

Целых два дня без вина жил в воздержанье Марулл.

После, иссохший от жажды, привычным вином соблазненный,

Он у порога врача рухнул на землю ничком.

Вновь пристрастился к вину, хоть глаза свои тем, горемыка,

Им предоставив вино, гибели верной обрек.

"Вот он, мой путь, вы сюда привели меня, верные глазки!

Пейте, прощайте теперь, двое вожатых моих!"

Вкус остается и запах; дивится он, света не видя,

И погружаются тут в мрак непроглядный глаза.

В горе злосчастном, однако, себя он одним утешает,

Тем, что не будет лишен малой толики вина.

199. НА РИСКА, ТРУСЛИВОГО КОННИКА

Риск, осмотрительный конник, от долгого опыта сведущ,

Не без причины двоих держит несхожих коней.

Да, он их кормит обоих: того, что и птицы быстрее,

Как и того, что ленив больше лентяя осла.

Так, неспешащего, этот к сраженьям подвозит коняга,

Тот же, лишь грянет труба, прочь от сражений несет.

200. НА ГЕЛЛИЮ

О моя Геллия, лжет говорящий, что будто темна ты.

Сам я судья, что отнюдь ты не темна, но черна.

201. НА НЕЕ ЖЕ

Ты говоришь: я бела. Я не спорю. Но если бела ты,

Черная кожа зачем скрыла твою белизну?

202. НА ОБЛАЧЕННОГО В РОСКОШНУЮ ОДЕЖДУ,

КУПЛЕННУЮ ЗА ЗАЛОЖЕННОЕ ПОМЕСТЬЕ

Я не дивлюсь, что от веса своей ты одежды потеешь:

Полных четыре она югера тянет земли.

Сколько при жизни земли ты носил на себе, облачившись,

Столько в могильном холме у погребенного нет.

203. НА ГАРЕМАНА, БЕДНОГО ПОСЛЕ ПРОДАЖИ ЗЕМЛИ

Продал недавно еще Гареман отцовские земли,

Тут же молва разнеслась, что неимущ он теперь.

Нет, и талант у него, и усердие есть несомненно;

Думаю, это к нему злая враждебна молва.

В желтое злато, хитрец, обратил он вонючие комья,

Но состоянья никак не наживает себе.

204. САБИНУ

Умерли две, - за тебя уже третья выходит супруга,

Только из трех ни одна верной тебе не была.

Ты же, негодник, за это не только супруг обвиняешь,

Женский весь род целиком в гневе клеймишь ты, Сабин.

Но если хочешь ты все на весах справедливости взвесить,

Более мягким тогда станешь ты к женам своим.

Если все три жены у тебя были нравов негодных,

Значит, с рожденья от звезд это тебе суждено.

Если ж судьбина твоя быть кукушкой велит тебе вечно,

Как же ты ждешь, чтоб жена звездами править могла?

Чистой была для другого и будет. А то, что с тобою

Прелюбодейка она, - рок твой по праву винит.

205. НА ПОТЕРПЕВШЕГО КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ,

УКУШЕННОГО НА БЕРЕГУ ВИПЕРОЙ, С ГРЕЧЕСКОГО

Моря безумных валов ты избег при кораблекрушенье,

Но африканский песок горше, чем моря простор.

Вот он у брега лежит, сном тяжелым поваленный наземь,

Гол, обессилен вконец морем, жестоким врагом.

Тут его страшная губит випера. Напрасно, напрасно,

Бедный, от моря бежишь: гибель твоя на земле.

206. О ХИРУРГЕ И СТАРУХЕ

Как-то хирург плащеносный глаза умастил у старухи.

"Через пять дней, - говорит, - пользу почувствуешь ты".

Ступы меж тем и салфетки, бадьи для воды, сковородки

Все, что тяжелый в дому труд облегчает, унес.

Та, исцелившись, глазами прозревшими дом оглядела,

Видит, что в доме ее утвари нет никакой.

И, расплатившись с врачом, заявила ему: "Торжествует

Твой уговор и мое зренье богаче теперь.

Вижу, однако, теперь в доме утвари меньше, чем прежде;

Видела много тогда, ныне не вижу совсем".

207. НА НЕКОЕГО

О сколь твой разум проворен! Когда б столь проворными были

Ноги твои, средь полей ты сумел обогнать бы и зайца.

208. ОБ ИРОДЕ И ИРОДИАДЕ

Вот перед Иродом дочь танцует Иродиады;

Быть неприятной должна, - нравится все же ему.

Царь опьяненный любовью к супруге, таким опьяненный

Буйством фортуны и сверх - чистым вином опьянен,

Молвит: "О дева, желай, и клянемся тебе, что воздается.

Хочешь, полцарства сего требовать можешь себе".

Но нечестивая дочь и преступнейшей матери сверху

Молвит: "Крестителя мне голову дай, я молю".

Просишь, о дева, даров (если девой бывает плясунья)

Тех, что их вида едва выдержишь, просишь даров.

О кровавая мать, о жестокая мачеха дщери,

Учишь ты пляскам ее, головы учишь рубить.

Царь заскорбел и, печальный, действительно ей уступает,