Томас Мор - История Ричарда III

Не было такого страшного обвинения, для которого не находилось бы предлога. Ведь король наш, не дождавшись срока своего престолонаследия, добился короны мечом; и поэтому, чтобы обвинить богатого человека в измене, достаточно было его родства, дружбы, близости или простого знакомства с кем-нибудь из врагов короля, а во врагах короля побывало не меньше половины королевства. Таким образом, никогда ваше добро не находилось в безопасности, а самим вам все время грозили обычные превратности войны. Война всегда бывает причиною многих злополучии, но злополучнее всего она тогда, когда народ в раздоре с самим собой; и нигде на свете не была она так пагубна и опустошительна, как у нас; и никогда у нас не была она столь долгой, со столь частыми битвами, такими ожесточенными и смертоносными, как это было в дни покойного государя, да простит ему это бог. При нем и ради него, когда он добывал венец, удерживал его, терял его и вновь отбивал его, пролилось больше английской крови, чем при двукратном завоевании Франции. Столько древней дворянской крови стоили нам эти междоусобицы, что осталась едва ли половина ее, к большому ущербу этой благородной страны; а что уж говорить обо всех богатых городах, разоренных и разграбленных по пути на битву или с битвы! Но и мир потом был не спокойнее войны: никогда не было такого времени, чтобы человек богатый был спокоен за свои деньги, а человек знатный за свои земли, а кто бы то ни было за собственную безопасность. Воистину, кому король мог доверять, не доверяя родному брату? кого он мог жалеть, убив родного брата? и кто мог любить его, если не мог родной его брат? Мы пощадим его честь и не станем говорить, каким людям он больше всего благоволил; однако вы все знаете хорошо: чем больше он любил человека, тем меньше тот считался с законом, и много больше подавалось судебных прошений жене Шора, пошлой и презренной развратнице, нежели всем лордам Англии, исключая тех, которые у нее же искали помощи. А ведь эта простая женщина пользовалась и уважением, и доброй славой, пока король в своей распутной похоти и греховной страсти не отнял ее у мужа, честного и состоятельного человека из вашей же среды. По чести сказать, мне об этом очень бы не хотелось говорить, но бесполезно держать в секрете то, о чем знает каждый: алчная похоть короля была ненасытной и несносной для всего королевства, так как не было такой женщины, молодой или старой, богатой или бедной, которая бы ему приметилась и понравилась чем угодно - видом, лицом, речью, поступью или осанкою, чтобы он, не боясь ни бога, ни бесчестия, ни мирской молвы, не устремился бы к ней в своем вожделении, не овладел бы ею и не принес бы этим погибели многим добрым женщинам и большого горя их мужьям и другим друзьям - людям честным и так высоко чтущим чистоту дома, целомудрие жен и стыд детей, что им легче было бы всего лишиться, нежели претерпеть такое поношение.

Не было в королевстве места, не затронутого этими и другими непереносимыми обидами; но более всех страдали вы - граждане этого благородного города, как потому, что у вас больше всего было добра, ради которого вершатся такие несправедливости, так и потому, что вы всегда были у него под рукой, ибо время свое он обычно проводил здесь или поблизости. А между тем он имел особую причину именно к вам относиться лучше и любезнее, нежели к любым другим своим подданным, - и не только потому, что этот знатный город, столица государя и славнейший город его государства, умножает честь и славу правителя среди всех других народов, но также и потому, что, несмотря на немалые траты и великие тревоги и опасности, вы всегда во всех войнах были на его стороне из-за душевной вашей преданности дому Йорков {101}. Отплатить вам достойно он не смог; но есть в доме Йорков человек, который с божьей помощью сумеет это сделать лучше. Объявить вам об этом вот единственная цель нашего к вам прихода {В 1565 добавлено: "Выслушайте же меня до конца так же внимательно, как и до сих пор".}.

Думается мне, что нет надобности повторять вам то, что вы уже слышали от того, кто мог об этом лучше сказать и кому вы должны были больше поверить. У меня есть основания так полагать: ведь я не настолько горд, чтобы надеяться весом моих слов сравняться с проповедником слова божьего, человеком настолько ученым и мудрым, что никто лучше его не умеет говорить, и человеком настолько честным и добродетельным, что он не скажет, чего не надобно, да еще с той кафедры, откуда ни один честный человек не осмелится солгать. Так вот, все вы помните, как этот почтенный проповедник в минувшее воскресенье у Павлова креста убедительно возвестил вам, какие права и притязания на корону и королевство имеет превосходнейший принц Ричард Глостер {В 1565 добавлено: "Муж цветущий всеми добродетелями".}, ныне протектор нашего государства. Достойнейший этот проповедник обоснованно показал вам, что дети Эдуарда IV никогда и не были законными, поскольку при жизни дамы Елизаветы Люси, истинной супруги короля, никогда он не был по закону женат на королеве, их матери: и не поставь король свое сладострастие превыше чести, никогда бы ее кровь не была достойна сочетаться с королевской; а смешавшись с ней, она лишила королевство немалой доли знатнейшей его крови, из этого ясно, что не хорош был брак, от которого взошло столько бед. И вот из-за незаконности этого брака, а также по другим причинам, о которых названный почтенный доктор сказал лишь намеком без подробностей и о которых я тоже не буду говорить и никто не посмеет сказать, что мог бы, дабы не навлечь неудовольствия моего благородного лорда-протектора, от природы питающего сыновнее уважение к герцогине, своей матери {В 1565 добавлено: "вследствие чего он даже ради общественного блага не позволит дурно отзываться о ней".}, - по этим-то упомянутым мною причинам, т. е. из-за отсутствия другого потомства, законно происходящего от покойного благородного принца Ричарда, герцога Йорка, чьей королевской крови корона Англии и Франции была вверена высокою властью парламента, ныне все его права и звания по законному порядку наследования, принятому в общем праве этой страны, передаются и переходят к превосходнейшему принцу лорду-протектору как единственному законнорожденному сыну упомянутого благородного герцога Йорка. Старательно это рассмотрев и обдумав те рыцарские доблести и многообразные добродетели, которых так много в его благородной особе, дворяне и общины этого королевства, особенно же северных его областей, не желая, чтобы власть над страной принадлежала нечистой крови и чтобы злоупотребления прежних лет продолжались далее, согласились и единодушно решили обратиться со смиренным прошением к могущественнейшему принцу, лорду-протектору: пусть его милость соизволит в ответ на нашу смиренную просьбу принять на себя власть и блюстительство над этим королевством ради процветания его и расширения согласно истинному своему праву и законному титулу. Однако же я знаю, что принять этот сан ему не по сердцу, ибо в мудрости своей он ясно предвидит все тяготы и заботы как умственные, так и телесные, которые выпадают на долю того, кто трудится на этом месте так, как будет трудиться он, если пожелает занять его. Говорю об этом смело, ибо королевское место, - я предостерегаю вас! - это не детская должность, и это понимал премудрый, когда он сказал: "Veh regno cujus rex puer est" - "Горе тебе, земля, когда царь твой отрок" (Экклес., 10, 16). Поэтому тем более должны мы благодарить бога за то, что столь благородный муж, столь законно носящий свое звание, находится в столь зрелом возрасте и сочетает великую мудрость с великим опытом {В 1565 иначе: "соединяет со своей дивной мудростью обширный опыт и великую славу своих доблестей, явленных в отечестве и на чужбине".}. И однако при всем этом, повторяю вам, он вовсе не хочет принять этот сан, и к прошению нашему он милостиво склонится лишь тогда, когда вы, почтеннейшие граждане столичного города в королевстве, соединитесь с нами, дворянами, в указанной нашей просьбе. Мы не сомневаемся, что ради вашего собственного блага вы так и сделаете; и все же я и со своей стороны от души вас об этом прошу. Этим вы и всему королевству сделаете большое благо, избрав столь хорошего короля, и себе получите особенную выгоду: к вам его высочество будет всегда тем благосклоннее, чем он больше увидит в вас готовности и благожелательности при его избрании. Поэтому, дорогие друзья, мы и просим вас открыто нам сказать, что вы об этом думаете".