Альберто Моравиа - Презрение

- Нет, не отказывала... тихо ответил я. Но... Эмилия продолжала наступать:

- Всякий раз, когда ты хотел этого, я принадлежала тебе... Ты не из тех мужчин, которые довольствуются обычной близостью... Ты умеешь любить.

- Ты так думаешь? спросил я, почти польщенный.

- Да, сказала она сухо, не глядя на меня. Но если бы я тебя не любила, именно твое умение любить докучало бы мне. Женщина всегда найдет предлог, чтобы отказаться. Не так ли?

- Ну хорошо, сказал я, ты принимаешь мою любовь, ты никогда мне не отказывала... Но ты принимаешь мою любовь не так, как это делает женщина, которая действительно любит.

- А как?

Я должен был бы ответить: "Как проститутка, которая безропотно подчиняется клиенту и жаждет лишь, чтобы все кончилось как можно скорее. Вот как". Но из уважения к ней, а также к самому себе я предпочел промолчать. Да, впрочем, что бы это дало? Эмилия, конечно, сказала бы, что я не прав, и, пожалуй, напомнила бы мне с грубой технической точностью некоторые свои чувственные порывы, в которых была опытность, жажда наслаждения, страстность, эротическое неистовство все, кроме нежности и невыразимого самозабвения подлинной любви.

Поняв, что объяснение, которого я так желал, закончив лось ничем, я сказал с отчаянием:

- Словом, как бы то ни было, я убежден, что ты меня больше не любишь. Вот и все.

Прежде чем ответить, Эмилия еще раз внимательно посмотрела на меня. Казалось, по выражению моего лица она старалась понять, как ей следует вести себя. Я давно отметил у нее одну характерную черту: когда Эмилии трудно было решиться на что-то такое, что было ей не по душе, ее красивое, обычно столь правильное и симметричное лицо искажалось одна щека как бы вваливалась, рот перекашивало, растерянные, потускневшие глаза скрывались под веками, словно за семью печатями. Я знал эту ее особенность так бывало всегда, когда Эмилии приходилось принимать неприятное для нее решение или идти против своей воли.

Вдруг она порывисто обняла меня за шею.

- Но зачем ты говоришь мне все это, Риккардо? воскликнула она, однако в голосе ее прозвучали фальшивые нотки. Я люблю тебя... И ничуть не меньше прежнего.

Ее горячее дыхание коснулось моего уха. Она погладила мне лоб, виски, волосы; затем обеими руками крепко прижала мою голову к своей груди.

Я подумал, что Эмилия обняла меня так, чтобы я не видел ее лица, которое, вероятно, было теперь напряженным и озабоченным, как у человека, заставляющего себя делать то, чего ему совсем не хочется. В отчаянной тоске по любви я прижался к ее полуобнаженной груди и все-таки не мог не подумать: "Она притворяется... Но ее обязательно выдаст какая-нибудь фраза или интонация".

Я ждал этого несколько минут. Потом услышал ее осторожный вопрос:

- А что бы ты сделал, если бы я тебя действительно разлюбила?

"Я был прав, подумал я с горьким торжеством, она выдала себя. Ей хочется знать, что я сделаю, чтобы взвесить и оценить, чем она рискует, если решит сказать мне правду". Не пошевелившись, я ответил:

- Я тебе уже говорил... Прежде всего откажусь от новой работы для Баттисты. Мне хотелось прибавить: "И уйду от тебя", но у меня не хватило духу сказать это в ту минуту, когда моя щека прижималась к ее груди, а ее пальцы гладили мой лоб. Я все еще надеялся, что Эмилия меня любит, и боялся, что нам действительно придется расстаться, если я заговорю о такой возможности.

Все еще крепко обнимая меня, Эмилия сказала:

- Но ведь я люблю тебя... Все это просто нелепо... Знаешь, что ты сделаешь?.. Когда позвонит Баттиста, ты условишься с ним о встрече, а затем пойдешь и согласишься на предложенную работу.

- Почему я должен поступать так, зная, что ты меня больше не любишь? крикнул я с раздражением.

На этот раз Эмилия ответила обиженно и рассудительно:

- Я люблю тебя, и не заставляй меня без конца повторять одно и то же. Я хочу остаться в нашей квартире... Если тебе не нравится работа над этим фильмом, я не стану тебя уговаривать... Но если ты не хочешь браться за нее, потому что считаешь, будто я тебя больше не люблю и не дорожу домом, то знай ты ошибаешься.

У меня мелькнула надежда на то, что Эмилия не лжет. Я понял, что по крайней мере на сегодня она меня убедила. Но теперь мне отчаянно захотелось пойти еще дальше, мне хотелось быть уверенным до конца. Словно угадав мое желание, Эмилия выпустила меня из объятий и прошептала:

- Поцелуй меня, хочешь?

Я встал и, прежде чем поцеловать Эмилию, взглянул на нее. Меня поразила бесконечная усталость, отразившаяся на ее лице, больше чем когда-либо печальном и нерешительном. Словно разговаривая со мной, лаская и обнимая меня, она проделала какую-то нечеловечески тяжелую работу, а теперь приготовилась к поцелую, как к чему-то еще более тягостному и трудному.