Збигнев Ненацки: Раз в год в Скиролавках (Том 1)

- Не знаю... Видно, водки перепил... - бормотал он, сотрясаясь в судорогах. Галембка наконец отошел от Видлонговой, которая все еще держалась за ствол клена, ожидая очередного мужчину. Видя, что Антека Пасемко все еще рвет, Порваш опустил Видлонговой юбку на голый зад, помог ей выпрямиться, и даже трусы ее с земли поднял и вложил в руку. Потом он повел ее на шатких ногах к дому. Его правая рука, обнимающая Видлонгову, ощущала тепло жирного тела, Порваша распирало радостное сознание того, что без всяких стараний, как бы по милости небес, он даром получил то, чего с таким трудом добивался в далеком отеле. Огромная это, должно быть, была радость, раз, забыв о позднем времени, возле дома писателя Любиньского он крикнул во все горло: "Хэй, хэй, Скиролавки, милый мой бардачок!" А потом, будто бы жаль ему было расставаться с толстой Видлонговой, которая все еще несла свои трусы в руке, он сильнее схватил ее правой рукой за тугую талию и затащил в свой дом, на топчан. Там совершил все во второй раз, потому что был человеком молодым и полным жизненных сил.

Видлонгова, посапывая от удовольствия, разлеглась голая на топчане, груди ее съехали под мышки, большой живот обмяк и свесился по бокам, и поэтому она выглядела так, будто была сделана из белого и довольно жидкого теста. Порваш лег рядом и втиснул лицо в подушку, так как, когда он поднял голову и увидел ее огромное жирное тело, он почувствовал брезгливость к себе самому, что с такой женщиной ему случилось иметь дело. Однако эта брезгливость скоро прошла, через минуту он погладил огромные, как колоды, бедра Видлонговой.

- Вы любите толстых женщин, как наш доктор, - отозвалась она. - Когда я была моложе и тоньше, десять или двенадцать лет тому назад, я часто к нему заглядывала, чтобы Макуховой помочь окна мыть. В нашей деревне ни у кого нет таких чистых стекол, как у меня.

- А доктор умеет женщине угодить? - заинтересовался художник. - Умеет, пане. Только сначала он женщину унизит, прежде чем в нее войдет. Художник почуял, что еще момент - и он узнает тайну доктора. - А как он это делает? спросил он равнодушно. Огромный живот Видлонговой затрясся от смеха. - Не буду я, старая баба, такого молодого человека учить всяким гадостям. Говоря это, она медленно слезла с топчана и начала натягивать на себя трусы, такие большие, что и пять Порвашевых задниц там бы поместилось.

- Окна и у меня стоило бы помыть, - заметил художник, лениво потягиваясь на топчане.

- Стоило бы, - улыбнулась она милостиво. - И завтра или послезавтра я это сделаю. Подумав, она добавила:

- Ограда вокруг дома у вас из сетки, но ваш садик весь сорняками зарос. Вы не рассердитесь, если я в садик выпущу своих утят? Травку и сорняки они выщиплют, а вам не помешают.

-Хорошо,-согласился Порваш.

И он подумал, как умно и правильно сказал доктор, что дома обед бывает вкуснее и дешевле.

Он не знал, что его радостный вопль разбудил спавшую у открытого окна пани Басеньку.

Потрясла Басенька спящего мужа и спросила его:

- Порваш проходил по дороге и кричал, что Скиролавки - это милый бардачок. Как ты думаешь, Непомуцен, почему он так плохо называет нашу деревню?

- Не морочь мне голову, - сердито буркнул Любиньски. - Меня не касается, что там выкрикивает по ночам художник Порваш. - Он назвал нашу деревню "милым бардачком", - повторила пани Басенька.

- Он прав, - подтвердил писатель Любиньски, поворачиваясь к жене спиной. Он тут же снова заснул, а пани Басенька долго думала в ночи над смыслом Порвашева выкрика. В самом ли деле в их деревне совершалось что-то худшее или более извращенное, чем где-либо?

О цветке папоротника

и коротком мгновении счастья

В начале июня ночь в Скиролавках длится уже неполных восемь часов, а из-за этого, по мнению священника Мизереры, дьявол получает меньший доступ к человеку, потому что, как Князь тьмы, он прежде всего любит ночной мрак. Сразу после праздника Божьего тела Мизерера берет отпуск и выезжает к морю, где вдыхает запах йода. В это время душпастерством занимается викарий и чаще, чем обычно, приезжает пастор Давид Кнотхе, отправляя свои протестантские богослужения в окрестных селах, в частных домах или в часовенках. Ведь Бог един, а зло является в различных обличьях, и всеми способами необходимо с ним бороться. Священник Мизерера договорился с пастором Кнотхе, что, когда у кого-то из них случится отпуск или болезнь, или, как это было у пастора, когда он в университете защищал докторскую по народным песням, собранным пастором Гизевиушем, - то если не один, то другой будут заботиться о том, чтобы в людские сердца не закралось сомнение или неверие.