Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

— И десять задач – тоже система, — говорил Зверев, немигающим взглядом пытаясь вытащить из программистов хоть какой-то минимум.

Работа продолжалась. О том, что выполнение ее под большим вопросом, он тогда не знал. Казалось странным, что классные программисты, имевшие опыт работы со сложными инженерными задачами, не могли в течение нескольких месяцев разработать простейшие (как казалось) программы по учету движения материалов по складам – сколько поступило, израсходовано, осталось. Однако эти специалисты ранее не имели дела с обработкой списков (файлов), не понимали сложности этой проблемы, запутывались в программах для машины.

Но он также не знал общей картины дел. Того, что знал Зверев. Над ним довлел прежний опыт – для выполнения плана оборонного института ракета должна попасть в цель. А Зверев знал, что планы можно скорректировать, подписать акты под взятые обязательства по доработкам и т. п.

По всему по этому он впал крайнюю подавленность. Сошлось все: бегство с прежнего места работы, сомнение в выборе, пугающая новизна тематики, тревожное окружение. Поэтому когда Кулешин, начальник соседнего отдела, с которым он уже совместно работал, предложил Колесову перейти к нему его заместителем, он согласился. Зверев не возразил. Полтора года они были вместе.

На должности зам директора Зверев несколько ослабил борьбу с косностью и консерватизмом. Оказалось, что у начальников отделов – «отсталых экономистов» – есть свои плюсы. Придя к власти на волне уникальной системы, Зверев не стал навязывать ее другим отделам. Тем самым он не брал на себя лишней ответственности в случае провала. Этот стиль работы – каждые копается в своем огороде – остался в институте навсегда. Не потому, что его изобрел Зверев, а потому, что руководству понравилось так работать.

Больше года Зверев оставался исполняющим обязанности зам директора. Бедняков говорил о задержках в верхах. У Зверева уже проскальзывали иронические нотки в адрес Беднякова, заочные, но, разумеется, доносимые.

Летом следующего года (1968) в институт пришел Бунаков, руководивший до этого отделом программирования в объединении «Ленинец». Этин долго и серьезно рассказывал Звереву о коварстве и авантюризме Бунакова. Зверев слушал молча, с отрешенным взором. Другие, в том числе Рейнер, говорили о Бунакове как о первоклассном программисте, что, вероятно, в глазах Зверева ограничивало того как потенциального соперника на его место.

Бунаков – лет на пять моложе Зверева, кандидат наук, член партии, талантливый математик – программист, блестящий оратор, умеющий ярко, образно, логично выступать.

В конце года Бедняков объявил благодарность Звереву за проделанную работу на посту зама по науке и вернул его на должность зав отделом. И обнародовал приказ министерства о назначении на должность зама Бунакова. Гром среди ясного неба.

Искусством Беднякова можно было восхититься – документы на назначение проходят много инстанций: райком, обком, главные управления в министерстве – прежде, чем министр подпишет приказ. И нигде не произошло утечки информации.

Спустя много лет Рейнер в дружеской беседе с Колесовым сокрушенно жаловался на Бунакова:

— Ведь я столько сделал для него, столько сделал, никто не знает об этом…

«Очень интересно, — подумал Колесов, — неужели именно Слава решил судьбу своего старого друга Вадика, которому он сделал математическую начинку его диссертации… А что? Рейнер хорошо знал Бунакова. В то время он делал диссертацию Беднякову, много общался с ним. Вероятно, мог хорошо расписать Беднякову таланты и достоинства Бунакова. И Бедняков мог составить диспозицию. Под ним – талантливый и покладистый Рейнер, залог успешной защиты. Перед ним – блестящий специалист с легким характером, не гонящийся за номенклатурным постом – Бунаков. Лишенный карьерного честолюбия. И он сделал выбор».

Зверев уволился, перешел на «Светлану» начальником вычислительного центра. Забрать с собой Рейнера и Волховера он не мог: на заводе нет надбавок к зарплате кандидатам наук. План отдела по «Светлане» был закрыт: новым заказчиком стал бывший исполнитель Зверев.

Энергия Зверева продолжала бить ключом: общеминистерские планы по автоматизации управления, ассоциация начальников вычислительных центров Ленинграда, подготовка докторской диссертации. [23]

В «тыловом» отделе.В прежнем отделе он сидел около Медного всадника, теперь – напротив летнего дворца того же всадника в Летнем саду, в здании с мемориальной доской «здесь выступал Ленин».