Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

Через три-четыре месяца после «укрепления кадров» работа наладилась. Высшее руководство могло быть удовлетворено, но специалистам понятно – результаты не могли получиться так быстро, сказались последние усилия снятых. Подтверждалось известное правило: «Любые дела проходят пять стадий: шумиха, неразбериха, поиск виновных, наказание невиновных и награждение непричастных».

Через несколько месяцев сняли Хрущева. Министерства вернулись к власти, так что министр Бутома мог позволить себе свободомысленное высказывание:

— Я отдал институт с директором, а мне его вернули с секретарем парткома.

Назначил нового директора – Павлова. Он опытный специалист, главный конструктор проектов, свой человек в институтской среде. Ветеран войны, полноги на протезе. Характер жесткий и решительный. Одно время был секретарем парткома, что устроило также и обком партии.

Герр профессор был обвинен в волюнтаризме и вернулся в свой вуз. Михеев остался на своем месте Зайцев,начальник отдела, был назначен главным конструктором системы «Аметист». Так решил Павлов. Назначение казалось странным – год до пенсии, сидел себе без дела, дело шло без него: заместитель, начальники лабораторий работали самостоятельно. В институте его уважали – много и успешно поработал раньше. Позднее, на его 60-летие хотели сделать приятное – на стенде поместили его фотографии разных лет, смолоду до сих пор. Волевое, почти каменное лицо постепенно преображалось в благостный, апостольский лик. «Страшная картина», — произнес кто-то из стоящих у стенда.

У Зайцева было чему поучиться и, главное, требованию простоты.

— Не усложняйте, делайте проще, — наставлял он. Не принимал сложных и путаных объяснений и не отставал до получения ясного ответа по нестыковкам и сбоям. После падений ракеты на старте он вызывал всех разработчиков, даже не имеющих прямого отношения к теме, и настойчиво допрашивал их, не стесняясь задавать «глупые» вопросы.

Колесов с удовлетворением воспринял такой подход. Упрощение комплексной отладки на заводе было в том же русле. «Работа – это просто, сложна наука, теория, а работа – всегда просто», — говорил коллега по работе. Другой, человек с большим жизненным опытом, обобщал: «Совершенство есть не то, к чему нельзя ничего добавить, а то, от чего ничего нельзя отнять».

С Зайцевым ему довелось поработать в Москве, в Химках, на самолетостроительном заводе имени Лавочкина. Завод прославился своими самолетами во время войны. Теперь здесь делали ракеты, устанавливали на них автопилот и радиоголовку, проверяли и отправляли в Феодосию на испытания.

Колесов возглавил институтскую бригаду из 10–15 человек. Работа всё та же – игра до победного конца. Но на чужом поле прибавилось кутерьмы. Пришлось осваивать «политику».

Большой человек – Эйдис, заместитель генерального конструктора Челомея, к которому он ходил подписывать документы, спросил:

— Ну как там ваша система?

— Отлаживается, — ответил осторожно.

— Ну да, как то г…. — высохло, но еще пахнет.

Участники совместной работы соревновались, кто кого больше обольет грязью. Обычно участники разборок пользуются криком как рабочим инструментом, отставляемым в сторону в нерабочей обстановке. Проводивший совещания главный инженер завода сам не кричал, зато издевался над ленинградцами и лично над Колесовым с явно садистским удовольствием. Накалял обстановку звонками, письмами, телеграммами – в институт, в министерство.

Колесов тогда еще был старшим инженером, поэтому в Москву направили Зайцева: снимать напряжение. На совещаниях он напористо отметал обвинения, выдвигал встречные, а среди горячих споров мог, наклонившись к Колесову, вдруг спросить:

— Слушай, а где ты такие ботинки купил?

Сборку ракет делали в основном по ночам, днем шла отладка. Как-то Колесов остался на ночную смену – понять задержки по сборке. Подозрение подтвердилось – ночью рабочие, оставшись без погонялы, просто не работали. Кое-что и нехотя они сделали по его просьбе. Наутро на совещании он бесстрастно рассказал об этом, главный инженер попенял своим, а его поставил в пример.

В совещаниях участвовал ведущий конструктор Бабакин, в споры не вступавший и односложно отвечавший на вопросы по своей части – конструкции ракеты «Аметист». Это был будущий генеральный конструктор лунной программы.

В одном цехе с ленинградцами отлаживали свою систему люди Королева.