Акпер Акперов - Незримый поединок [Повесть и рассказы]

— Ты не трави меня, я из этапа. Понял?

— Закурим?

Мы вышли из цеха, устроились на досках у стены дома и закурили. Щедро грело осеннее солнце. Точильщик начал первым.

— Зовут меня «Котом», Костя Бесфамильный. Пусть они ищут себе фраеров, а я… Я поскитался, дружок, по тюрьмам и колониям — во, дай боже! Все видел и смерти в глаза смотрел не раз. Везде один черт. А тут еще хуже. Начальство из нашего брата комсомольцев слепить задумало.

— Как это комсомольцев? — спросил я.

— А вот, как хочешь, так и толкуй. Да что тут рассусоливать! Я где ни бывал, нигде не видал, чтобы заключенные красную повязку носили. То-то вот. Нет такого закона…

Теперь мне было понятно, с кем имею дело. Бесфамильный был из тех, кто не прочь всю жизнь кататься на чужой шее. Но тогда я и сам был недалек от Бесфамильного. Первая встреча с ним даже обрадовала меня. Я понял, что можно и здесь, в этой колонии найти «родственную» душу.

— А если я не хочу в комсомол идти, — спросил я «Кота», — за это что, наказывают?

— Гляжу, ты уже в штаны того… Тут комсомол не такой, как в школах. Здесь их общественниками зовут. Есть такие, которые не носят повязки. На таких косятся. Говорят, не хочешь носить повязку, значит ты против общественности идешь. А какое мне дело до общественности, спрашиваю. Общественность за меня срок отбывать будет?

— Ты кем работаешь? — спросил я.

— Я инвалидом числюсь, можно и не работать. Но отрядный у нас надоедливый; специальности вздумал обучать. А мне она нужна, как мертвому припарки.

«Кот» иронически усмехнулся и сбивчиво продолжал:

— Вчера я видел, как за тобой свистнули… Здесь один пропадешь, не дадут ходу. Да… Вчера в политчасть меня вызывали. Дело мое, приметил, лежало на столе. «Ну как, — говорят, — Бесфамильный, учиться будешь?». «Что, — говорю, — от меня, от калеки, хотите?». А они опять свое: «Грамотный калека найдет чем заняться. И про воровство забудет. Не нравится?». «Подумаю», — ответил я им, чтобы отвязались. Знаю я их, любят поговорить, не отделаешься. Медленно так, вполголоса, а будут пилить. Взвоешь. Обо всем тебе напомнят: что есть и чего нет на свете и сто раз повторят тебе: «Теперь, брат, человек без специальности никуда не годится». Вот она какая пропаганда! Нет, ты скажи, что мне, к примеру, даст специальность? На кой черт мне последнее здоровье терять? Коли посадили, по закону и кормить положено, и тряпье выдавать. Да на что мне сдалась их специальность? Все одинаково помрем, всем в последний раз чужой человек глаза нам закроет. Как за ворота, так и подамся в новые города, где еще не бывал. По целине, так сказать. А там… хоть трава не расти… Все равно приду сюда.

Я молча расстался с Бесфамильным.

Второй день пребывания в исправительно-трудовой колонии подходил к концу. И хотя это была в моей биографии не первая колония, но на душе было неспокойно. Чувствовал я себя тревожно, все чего-то ожидал.

Ненастный осенний вечер навевал уныние и тоску. Расплачивались развешанные цепочкой электрические лампочки. От индивидуальной кухни тянулись любители чая. Откуда-то несло чесноком. Своеобразная кипучая жизнь в колонии не замирала: в клубе-читальне проходил вечер вопросов и ответов; сквозь ярко освещенные окна доносились взрывы смеха, слышался спокойный голос заместителя начальника колонии Романа Игнатьевича Лаврентьева.

Трудовая колония жила своей обычной жизнью. Но жившие по волчьим законам уголовщины одиночки, скрывались от людских глаз в малообитаемых уголках колонии. Эта кучка отщепенцев теперь думала только о том, как противостоять интересам абсолютного большинства.

Я постоял немного у дверей кабинета старшего лейтенанта Дильбазова, пригласившего меня к себе к семи часам вечера, и тут же отошел в сторону.

Костя Бесфамильный, давно следивший за мной, заметил это.

— К отрядному думаешь зайти?

— Нет уж, не зайду!

— Пойдем со мной?

Бесфамильный без костыля ловко запрыгал на одной ноге по ступенькам. Я неторопливо шагал за ним. При выходе встретился с Расулом.

— Я шел к тебе, — обрадованно сказал Расул, — пойдем посмотрим ваш барак.

— А ты кто такой будешь? — спросил Костя у Расула.

— Мы старые знакомые. В следственной в одной камере сидели.

— Ты, «Кот», допроса не устраивай, — сказал я, стараясь придать властность своему тону. — Он шел ко мне и пойдет со мной.

— Он вор?

— Я же сказал, допроса не устраивай, — я слегка встряхнул за шиворот Костю. — Видать, ты себя за царя выдаешь. Со мной это не выйдет, если хочешь иметь хоть одну собственную ногу. А сейчас веди, куда хотел.