Ян Отченашек - Хромой Орфей

Места становились все более знакомыми. Витрина аптеки - она напомнила о дрожи от рассветного холода, об ожидании трамвая - уцелела. Крошечное облегчение! Магазин игрушек - Гонза стоит, прижав нос к стеклу, тихонько канючит: "Купи, мама!" Книготорговец успел спустить железную штору. Прошлое непонятным образом держится в памяти: вот он топает с кувшинчиком за пивом, на обратном пути, озираясь, слизывает горьковатую пену. Начальная школа: дед вводит Гонзу в подъезд школы, там стоит какой-то особый запах... Первый класс, портрет "батюшки Масарика", чучело хорька таращит пуговичный глаз. "Садись, малыш, слушай, что вам расскажет пани учительница..."

Навязчивое представление: учительница знает все на свете...

"Берегись!" - крикнули где-то. Горящая балка валится с пятого этажа на перекореженную мостовую... Его мир, мир маленьких людей, обыденных, безвкусных домов с ненужными башенками, неровных улиц...

Гонза входит в кондитерскую Альфонса Батьки. "Динь-данн-донн",- звякает звонок. "Добрый день", - отважно пропела приветствие маленькая Итка и пригладила челочку. "Пожалуйста, леденцов на двадцатку". - "Не на двадцатку, а на двадцать геллеров", - невозмутимо поправляет ее бледный человек за прилавком, ловко сворачивая кулек... Голоса, лица, запах пива в подъездах, свет и тени - Гонза возвращается к ним, а под ложечкой у него что-то давит, и воротник у него поднят, как у вора, и чувство у него такое, словно он не был здесь долгие годы.

На соседней улице разрушены два дома. На дверях одного висела табличка "Карел Пажоут, дипломированный учитель музыки - скрипка и фортепьяно", в другом доме живет рыженькая Ганка Косова, девчонка из их класса, играла в баскет за школьную сборную.

Ту-ду-ду-дум!..

Гонза выглянул из-за угла. Низкое, эгоистическое облегчение: даже отсюда виден жестяной ящик на их окне, это "огород" деда, он там выращивает зеленый лук. Угловой фонарь, надпись мелом на облупившейся штукатурке: "Ержабек осел". У дверей, оживленно жестикулируя, толпится кучка знакомых, Гонза узнает дворника, Иткину мать... Заметив, что в его сторону направился один из соседей, Гонза поспешно поворачивает обратно.

Он бежит, мелькает под ногами знакомый узор тротуарных плиток; дорога известна до мельчайших подробностей: мимо запертой гимназии - он не бывал в ней с того самого дня, когда вышел оттуда с аттестатом в кармане, но и сейчас еще на долю секунды его коснулся знакомый страх: и зачем в понедельник первый урок - математика? Сегодня вызовут как пить дать, по алфавиту - его очередь... Нет, нет, пан учитель, он спасается от сверлящего взгляда, из меня ничего не выбьете!

Запах свежего хлеба ударил в ноздри - Гонза замедлил бег; но пекарня на углу закрыта, железная штора спущена.

Вот и ступеньки в нише подъезда, ты хорошо их знаешь!

Еще несколько шагов, и Гонза превращается в придорожный столб. Он замирает на углу, широко раскрыв глаза, хочет закричать, но только беззвучно шевелит губами, не в силах выдавить из себя ни звука... Поверил, только нащупав рукой холодный металл - гладкий столб знакомого фонаря, не устоявшего под взрывной волной и переломившегося пополам. Кругом битое стекло. Гонза двинулся вперед, ступая по осколкам, он идет по противоположной, стороне, держась за стену, и все проводит по лицу ладонью. Нет! Нет! Он кашляет от едкого дыма, ему не хватает воздуха, щиплет глаза - как будто он плачет... Пыль, дым...

Нет, нет!

Дом, третий от угла... единственный на всей улице!.. Почему? Гонза приблизился, как в страшном сне... Почему-то уцелел фасад с рядами выбитых окон... Не может быть! За фасадом ничего не было - пустое пространство. Пустота. Дом пробит от чердака до подвала, словно мясник вырвал внутренности туши. Развалины еще тлеют. Слышатся команды, плеск воды из брандспойтов. Спокойная, удивительно спокойная паника - и всюду стекло, стекло! Пусть это только сон!

Суета людей посреди развалин казалась ему до смешного бессмысленной - к чему все это! Гонза поднял слезящиеся глаза, обвел ими упрямо стоящий фасад, сосчитал - последний этаж, четвертое окно слева... Через окно видно мутное небо, затянутое чадным дымом! Ветер дует вдоль улицы.

Взрыв - и точка на всем? Нет, нет! Стуча зубами, Гонза пробивался локтями в толпе. Еще ближе! Кто-то с налету толкнул его и не извинился. Им овладело какое-то странное отупение.

- Дальше нельзя, вернитесь! Это вам не театр, слышите?

Кто-то молился вполголоса, за спиной раздавался бессильный женский плач.