Ян Отченашек - Хромой Орфей

Гонза чувствовал, что мать хочет ему что-то сказать. Смущенная, она кружила вокруг главного вопроса. Спросила, что он собирается делать после войны, и в конце концов осведомилась, любит ли он кого-нибудь. И когда услышала отрицательный ответ, замолчала. И все же Гонза дождался: неуверенным и виноватым голосом она спросила, не станет ли он возражать, если после войны она выйдет замуж.

Гонза сразу же отрицательно покачал головой и не без удивления обнаружил, что недоволен гораздо меньше, чем ожидал. "Что ты знаешь? Вероятно, он хороший человек, вероятно, по-своему любит мать - грубовато, по-простецки, без капли воображения, без влюбленности, - зато это чувство постоянно, как расписание поездов... Не оправдывай, мама, ни себя, ни его, а то мне становится стыдно. То, что я пережил, выбило из меня беспощадную категоричность юности, которая так легко осуждает". Гонза не высказал всего этого матери, но был уверен, что она поняла, - радость светилась в ее глазах. Когда они расставались на шумном вокзале, она неожиданно поцеловала его в щеку и сказала: "Береги себя, Еник!"

Да, бывает, что фраза, сказанная невзначай, потом наполняется скрытым смыслом. Случайность? Пробежав туннель и выскочив на перрон, Гонза уже забыл мамины слова, потому что увидел Бланку. В расплывавшемся свете он сразу узнал ее по посадке головы и замедлил шаг. На переходном мосту он потерял ее из виду. И сразу съежился от холода. Воинский эшелон все еще стоял на последнем пути у ограды - застывший призрак в зыбких сумерках. Фейерверк не состоялся. Вскоре он перестал думать о нем, потому что заболел зуб. Дергающая и пока еще глухая боль усиливалась с каждой минутой. Хорошенькое дело, ну и ночка предстоит! Надо было сходить к зубному - сходить раньше, чем попадешь с воспалением надкостницы в лапы коновалов из заводской амбулатории, как попал на той неделе Леош. Замахивался на третью империю, герой, а дрожишь перед бормашиной! Кончиком языка он ощупал дупло в коренном зубе, и ему показалось, что зуб вырос.

Скука ночной смены с обычным довеском в виде голода да еще с приступом зубной боли... К тому же еще нестерпимо хотелось спать. После полуночи - если будет подходящая обстановка - попробую смыться; все будет зависеть от Мелихара, но он сегодня ужасно мрачный и вообще какой-то странный: его запавшие глаза то и дело блуждают по цеху, словно он ждет кого-то, а меня даже не замечает... Я не я, если он меня сегодня не пропесочит, грубиян этакий! Сволочь зуб! У Гонзы даже потемнело в глазах, и поддержка едва не вывихнула ему руку. Дзуб... дзуб... - о-глу-ша-ю-щий дзуб, пот льет градом, а над ним лицо дьявольского кузнеца. Что-то он сегодня так разошелся? Куда гнет? Зачем эта спешка? После того как Гонза трижды не удержал поддержку, великан отбросил молоток, всунул голову в отверстие крыла и заорал так, что на шее у него вздулись жилы:

- Что это с вами? Небось днем с какой-нибудь шлюшкой баловались? Или еще что? Я за вас работать не собираюсь! Дураков нет, гимназистик!

Гонзе хотелось огрызнуться, сказать ему о больном зубе, но злость, упрямство и жалость заставили его молчать. Поди-ка ты к черту, ответил он одним взглядом. Недолго тебе осталось куражиться надо мной. Вот кончится все, только вы меня и видели. А тебя, шкура, и не вспомню!

- Na also *,[* Итак (нем.).] - протянул Башке и захлопнул папку. Наконец-то! У него был довольный вид чиновника, который закончил дело и с удовольствием берется за следующее. Эту его медлительность, цель которой подорвать самообладание допрашиваемого, Гонза знает еще по первому допросу, но сегодня все иначе. Оба мы сегодня иные, кроме того, мы не наедине тут: вот этого типа, что развалился на стуле у окна, я определенно никогда не видел. Исключено, чтобы такая рожа не сохранилась в памяти. Новенький или прислали откуда-то? Иногда он равнодушно поглядывает на меня и подавляет зевок: скучает и ждет своего момента. Скулодробитель. Тип придурковатого вышибалы.

Башке встал, прихрамывая, обошел стол, уселся худым задом на его угол и уставился на Гонзу глазами покойника.

- Вот видишь, - сказал он с вкрадчивой укоризной и покачал своим зеленоватым черепом. - Не говорил ли я тебе, что мы еще встретимся? "Орфей", да? У меня хорошая память. Но сегодня разговор будет о другом - ты сам знаешь. Не советую уверять себя, что ты будешь молчать. Не будешь, мой мальчик! - Он прищелкнул сухими пальцами. - Совершенно исключено, что ты ничего не видел, ничего не заметил. Не будешь говорить здесь, заговоришь в другом месте. Там тебе откроют пасть, даже если придется разорвать ее, запомни это! Но этого может и не быть. Ведь у тебя нет никаких причин покрывать их - нам ясно, что ты к ним не принадлежишь. Они не так глупы, чтобы принять всякого сопляка. Прав ли я? Прав! Я хочу от тебя очень мало, и, если ты будешь благоразумен, мы с тобой sofort *[* Тотчас (нем.).] закончим дело. Только одно имя! Ты обратил внимание, что мы забрали тебя совсем незаметно? Никто еще не знает, что ты здесь, так что бояться нечего. Понимаешь, как это удобно? Через несколько минут ты сможешь вернуться на свое место, и никто ничего не узнает. В противном случае твое дело табак. Klar? **[* Ясно? (нем.).] У меня в столе есть некая папка, не заставляй меня раскрывать ее. Na also...