Ян Отченашек - Хромой Орфей

Толстяк с минуту непонимающе глядел на него, потом испуганно отмахнулся:

- Ну чего ты болтаешь! - Он был суеверен и боялся таких разговоров. Протрезвев немного, он попытался спорить с Миланом. - Чего болтаешь! Должен же кто-нибудь уцелеть!

- Да, но почему обязательно ты? Поскольку тебя никто не любит...

- А я не хочу помирать! - совсем потерявшись, признался Бацилла. - Мне очень не хочется, братцы. Я ведь еще так мало радости видел в жизни...

Милан похлопал его по мягкому животу.

- М-да, обидно, наверно, загнуться тухлым девственником!

- А вот и попал пальцем в небо! - вскинулся Бацилла, да осекся. Потом шлепнул ладонью по столу. - Нет, правда, если хочешь знать...

Однако ребята, воздержавшись от язвительных замечаний, обошли молчанием его бахвальство: они не сомневались, что Бацилла врет спьяну. Павел взял гитару, но запыленный инструмент оказался безнадежно расстроенным, да и репертуар Павла был ужасающе скуден.

Все взбунтовались:

- Твоего "Яношика" и "Долог путь на Запад" невозможно больше слушать, давай что-нибудь новое, Павел!

- Ладно. - Павел, не обижаясь, повесил гитару на гвоздь и настроил приемник на Прагу.

"Du hast Gluck bei den Frauen, bel ami" *,[* Ты пользуешься успехом у женщин, милый друг! (нем.).] - щебетал с продуманной чувственностью женский голос в декабрьской ночи.

Бланка тоже слушала эту песню, сладко и тихо лилась она из дорогого радиоприемника в оранжевом полумраке бывшей еврейской квартиры. Голова кружится, не надо больше пить! Мне теперь лучше. "So viel Gluck, wie du hast..." **[** Так много счастья, как у тебя... (нем.).] Бланка не шевелилась, ей казалось, что она маленькая девочка, которая притворяется мертвой. Ну и что ж? Мне уже лучше. Она отметила, что он прикрыл ее мягким пледом. Он знает: после этого она не выносит, чтоб посторонний взгляд касался ее беспомощной наготы, и всегда деликатен. То, чем полно ее тело, скорее отзвук, ощущение отлива в кончиках нервов, это не я, это только мое тело, оно не спрашивает, что правильно, и живет по-своему, эгоистично, подчиняясь собственным законам, вне меня, в недопустимой, низменной, предательской радости насыщения. За это я его ненавижу... So viel Gluck... Она чувствовала тепло его руки. Зденек жив! Важно только это.

- Можно мне знать, о чем ты думаешь? Не обязательно говорить правду.

Она очнулась, с испугом упала в действительность.

- Да так, - сказала она. - Пожалуй, о том, что мне хотелось бы иметь, меч.

Это она! Войта узнал ее, а знакомый звук ее походки причинил ему глупую боль. Он прижался к стволу каштана, чтобы она не заметила его, он задыхался от стыда; гляди, вот твоя Алена! Зачем ты сюда приплелся? Ведь ты же твердо знал, что тебе будет тяжело, потому что ты не вытряхнул ее из себя! И если бы она сейчас остановилась и позвала тебя, затрусил бы за ней, как побитая собачонка, которая клянчит, чтобы ее почесали за ухом. Так-то!

Алена шла по той стороне улицы, под стынущими деревьями, ее светлые волосы рассыпались по плечам, она не улыбалась и была так равнодушно-рассеянна - от этого кольнуло в сердце, потом она исчезла за углом круто спускавшейся улицы, столь же непостижимо, как появилась у ворот дома...

Куда она идет? К нему? Войта простуженно потянул носом и переступил с ноги на ногу.

Как им сказать? Я не могу иначе, ребята, не сердитесь! И даже не умею объяснить вам почему. Мне только не хочется, чтобы вы подумали, что я удрал, это не так, мне было хорошо с вами...

Он не удивился и даже усмехнулся, нашел под пледом ее безвольную руку и поцеловал; в ее желании он, несомненно, увидел одно из тех сумасбродств, которые умел ценить.

- Меч? Придется выкрасть из музея. Но зачем тебе меч? Если ты, подобно твоему братцу, хочешь лишить меня головы, то не трудись: это скоро попытаются сделать другие.

Не отрывая взгляда от потолка, Бланка покачала головой.

- Нет, нет. Если бы тебе грозило это, я сказала бы им все, что знаю о тебе. Что ты для меня сделал. Хотя бы справедливости ради.

- Трогательно, - сказал он и отпустил ее руку. - Но я на справедливость не рассчитываю. И не могу рассчитывать. Что такое справедливость? Предрассудок!

- Было бы ужасно, если бы ты был прав! - спокойно возразила она.

- Почему же? Справедливость - эффектная маска, которую надевает минутный победитель. История отнюдь не состоит из таких идеальных понятий для школьных учителей. Справедливость! Будь у нас больше танков и самолетов или то тайное оружие, которым утешают себя многие из нас, - короче говоря, не окажись мы под конем, мы бы спокойно обошлись без справедливости. Все это выдумки и пустая болтовня. Пусть это гнусно, но и действительность тоже гнусна. Загляни за фасады истории, и ты убедишься, что под всеми этими благородными побасенками справедливости нет ни на йоту. Зато ты увидишь там другое - кровь, насилие, подлость...