Ян Отченашек - Хромой Орфей

Он вырвался, уже изнемогая, из холодных пальцев, закрыл лицо руками.

- Оставьте меня! - заревело в нем, и он не сумел подавить рыданья, он дрожал всем телом. - Оставьте меня! Я... ничего не знаю... правда... ничего! Я... ничего не знаю!

Где-то захрипела радиола, и голос с наигранным весельем запел:

Ich brauche Keine Millionen,

Nur du, nur du... *[* Не нужны мне миллионы, лишь ты, лишь ты... (нем.).]

- У тебя слабые нервы. - Башке уже снова спокойно сидел на своем стуле, вертя в пальцах самописку, и страдальчески улыбался. - А знаешь, еще немного, и ты бы раскололся.

В голосе его опять была хмурая приветливость, он посмотрел на свои часы и удивился:

- Пять часов... как время-то у нас прошло, а? Через час - конец смены, твои соратники поедут домой, бай-бай, в постельки. Без тебя. Но ты не огорчайся, им тоже будет плохо спаться.

Он шуршал бумагами, перечитывая листовки, и перо его противно скрипело. Канцелярский чиновник работал. Вождь смотрел неподвижно в одну точку, и в округлых чертах его одутловато-бабьего лица можно было прочесть усталость. В тишине слух улавливал даже слабенькое тиканье в остывающих калориферах, а водопад в голове превратился в успокоительное журчание.

- Ну, значит, так просто, для порядка: ты этих листовок никогда не видал?

- Нет.

- Никогда?

Башке отложил перо и меланхолически покачал головой.

- Многое я могу стерпеть, но не это. Ведь этим ты доказываешь, что врешь. Врешь! И значит, имеешь к этому какое-то отношение! Ну, подумай сам. Листовок на заводе попадается столько, даже на стены стали лепить, ты никак не мог их не видеть. Это исключено! Пойми наконец.

- Я не имею к этому никакого отношения, - сказал Гонза.

Ответ прозвучал не вполне уверенно.

- Ага. Это уже лучше. Значит, все-таки видел...

- Видел... но...

Он сейчас же замолчал, закусил губы. Влип, глупейшим образом влип!

Мертвяк сидел за столом с равнодушным видом и только кивал.

- Ты плохой шахматист. Но наконец-то мы хоть до чего-то договорились... Горячо, горячо!.. И что ты с ними делал?

Он не повышал голоса, чтобы не спугнуть противника, - плел петлю с терпением профессионала.

- Не помню. Это было один раз.

- Когда это было?

- Уже давно... Я нашел у себя в шкафу...

- Вижу, - причмокнул Башке, - память просыпается, но еще зевает спросонок. Я знал, что мы договоримся, - с первого взгляда понял. Практика! Что ты с ними сделал?

Секундное колебание. Плохо дело!

- Разорвал и бросил.

- Куда, позвольте узнать?

- В уборную...

- Какая точность! Не знаешь когда, а про уборную помнишь. В какой унитаз тоже помнишь? Кто еще читал? Скольжение вниз по склону.

- Никто! Я сейчас же выбросил!

- Ошибка! - взвыл Башке чуть не жалобно. - Ошибка! Грубая ошибка! Ты должен был передать нам. Разве ты не видел, что это подстрекательство против рейха? Ведь ты, поступая на завод, подписал заявление, так? Все подписывают. Уже одним тем, что ты не сдал листовку, ты совершил преступление против рейха. Измену! Уже за одно это я не могу отпустить тебя. По существу, я должен передать тебя дальше... известно куда! Понял теперь свое положение? - Башке не хватало дыхания, он обтер лоб платком и продолжал уже более мирным тоном: - Ты можешь этого избежать, если будешь благоразумным; я поступлю так только в крайнем случае. Лучше не выносить сора из избы. Да и, в сущности, это просто мальчишество. Пока ты у нас, и ты и твои товарищи могут отделаться сравнительно легко. Это я тебе обещаю. Геройский союз ваш под названием "Орфей" мы можем быстро ликвидировать, хоть я и не говорю, что это пройдет совсем уж безнаказанно для вас. Само собой!

Только тут Гонза заметил, что они не одни: в противоположном конце комнаты, у окна, спиной к ним сидел на стуле еще какой-то человек; руки в карманах штатских брюк, он застыл, опустив голову на грудь и совершенно не вмешиваясь в допрос.

- Так как же? Поди, ведь тоже спать хочешь?

В нестерпимой тишине Башке постукивал ручкой по столу - звук ритмичный и усыпительный; тонкие веки, похожие на мигательные перепонки у кур, то медленно прикрывались, то опять открывались.

- Но я действительно... - начал было Гонза.

- Послушай, - прервал Башке уже с оттенком томительной скуки. - Ты исходишь из ложной предпосылки, будто мы ничего не знаем - так? И не хочешь подводить остальных. Я тебя понимаю, но ты ошибаешься. Вы совершенно незначительный случай, у нас есть дела посерьезней. Я не хочу подымать из-за этого панику, я этого не люблю. Но нам известно больше, чем ты думаешь. Нам известны все ваши проделки, листовки ваши у меня - все полностью, аккуратно пронумерованные, и, если б не служебная тайна, я бы показал тебе занятную папочку. Там списки тех, кто нам помогает. У тебя глаза бы на лоб полезли. На заводе ведь не одни герои да саботажники, как ты воображаешь. Ты и не представляешь, сколько народу о вас знает, сколько людей вас видело, я мог бы их перечислить. Хочешь? Времени довольно! Я, собственно, знаю все главное, но хочу услышать об этом от тебя, у меня на то свои причины, которые тебя не касаются. Смотрю вот на тебя, и мне ясно, что ты мне не веришь. Говоришь себе: хитрит. Но я не втираю очков. Я маленько помогу тебе... хочешь? Знаком тебе вот этот нож?