Лео Перуц - Шведский всадник

Дверь в овечье стойло была на запоре, но для бродяги запертая дверь давно не была преградой. Как рысь - бесшумно и ловко - взобрался он на стену, протиснулся сквозь узкое отверстие и залез в кормовой склад. А уж оттуда спустился по лесенке в самое стойло.

Так вот она - знаменитая овчарня господина фон Крехвица! Выглядит жалко. Всего-то три дюжины овечек, хотя места хватило бы на сотню животных. Три дюжины неухоженных местных уродцев с грубой, свалявшейся шерстью. Было слышно, как некоторые из них кашляли от сырости и плохого корма. Никаких испанских баранов среди них не было.

Бродяга поднял с пола тусклый фонарь и пошел вдоль овчарни, разглядывая животных. Немного времени понадобилось ему, чтобы сосчитать, сколько тут было барашков и самочек, годовалых и двухлеток, маток и молочных.

"Нет уж, от овец хозяину проку мало, - с отвращением думал крестьянский сын. - Ясно, что их у него тоже крадут. Конечно, нелегко найти хорошего овчара. Они все как один мошенники, и даже лучшие из них подпускают своих ягнят к хозяйским маткам. Но здесь все гораздо хуже, чем у других. Два стога доброго лугового сена нужно для того, чтобы продержать зимой тридцать овец. А тут одна солома - и ни вязанки сена. Наверное, овчар продал свежую траву и заработал на этом неплохие деньги, вот и дает овцам резаную солому, а такой корм для них - отрава. Так он всех ягнят загубит!"

Бродяга остановился перед одной из овечек и внимательно поглядел на нее.

"А эта и вообще больная, - определил он. - Нет, это не чесотка, скорее - легочные глисты или простуда. Значит, помещение недостаточно сухое. Овчар, видно, не знает, что овцы не выносят сырости. Ох, был бы я господином фон Крехвицем!"

Он поставил фонарь на пол и открыл овце рот. - О небо! - с ужасом воскликнул он. - Да это вовсе не глисты! У нее воспалилась селезенка. И овчар не уследил! Да ее же надо немедля колоть, а кровь спустить в отдельный чан, а труп зарыть где подальше! А вдруг у нее чума?! А этот дурак-овчар позволяет ей ходить вместе с другими! А что же хозяин? Боже, да он, наверное, брезгует заходить в стойло - тут, видите ли, плохо пахнет! Но ведь должен же он знать, что у него работают плохие слуги. Он должен знать, что в овчарне чума!

Бродяга насмотрелся досыта. Тихо как кошка он вылез из стойла. Побродив еще несколько минут по двору между служебными постройками, он твердо уверился в том, что дела у хозяина плохи во всех отношениях.

"Холопы и служанки забросили хозяйство. Все тут ни к черту не годится. Зерно в амбаре гниет. Зимнюю работу - и ту не делают. Нет запаса напиленных дров, со льном в такое время давно уже пора покончить, они же его еще и не трепали и, уж конечно, не молотили семена. Да, видать, на службе у хозяина состоят одни пьяницы да бездельники. Старший овчар и его помощник наверняка жрут каждый день молочный суп и жаркое, а уж пиво пьют по большому кувшину, будь то праздник или пост. Все здесь наизнанку - слуги празднуют, а хозяин им потакает. Гром и молния и адское пламя! Вот бы мне быть на его месте! А коровник? Да ведь коровам надо каждый день менять подстилку, а за телятами ходить как за детьми. А они что творят?!"

В этот момент из открытой двери конюшни вышли двое мужчин. Бродяга едва успел залечь в снег.

Один из них походил на приказчика - управляющего имением, У него при себе были толстые книги для расчетов - тяжелые, как ослиный вьюк. Три из них он тащил под мышкой, две другие - в руках. На локте у него висел амбарный фонарь, на поясе - чернильница, а из-за уха торчала пара гусиных перьев. Низко склонившись, он стоял перед тем самым человеком, который недавно приехал в санях,

"А, так он осматривал конюшни! - соображал вор, выглядывая из-за сугроба. - Теперь опять будет драться. Похоже, он готов сломать приказчику шею, а потом разорвать на сто кусков. А если я скажу ему, что делается в других стойлах и овчарне, вот уж будет тогда громов и молний!"

- Да ты совсем спятил! - заорал бородач на приказчика, который со страху уронил свои книги в снег. - Двести гульденов! И не заикнется! Придется тебе ждать, пока рак на горе свистнет! Двести гульденов! Откуда я их тебе возьму? Мне ведь не сыплются с неба дукаты. Разве не я послал твоей хозяйке триста гульденов в понедельник после пятого воскресенья поста, а еще раньше - двести двадцать? Да в этом доме денег куры не клюют!

Он громко сопел, лицо стало сине-красным от гнева и стужи. Приказчик начал оправдываться жалобным голосом:

- Ваша милость знает, что у нас в доме было много незваных гостей военных. А им подавай каждый день и жаркое, и вино, и яичницу... И крестьяне тоже приходят просить хлеба и семян для весенней посевной.