Лео Перуц - Снег Святого Петра

- Ваше преподобие, в том случае, если проиграете, вы всегда можете выдать мне долговое обязательство,- предложил русский.

- Это значило бы злоупотреблять вашей любезностью,- заметил пастор с легкой усмешкой.- Долговое обязательство, снабженное моей подписью, представляет собой меньше ценности, чем чистый лист бумаги. Нет, право, мне не хочется играть.

Русский спрятал карты обратно в карман.

- В таком случае, ваше преподобие, возьмите еще кусочек этого пирога,сказал он.- Он начинен толченой сиренью и ежевичным вареньем. Да и вам, доктор, следовало бы его отведать. Этим вы окажете мне большую честь. Это мое собственное "креасьон" **, работа моих рук. Вы должны знать, что мы празднуем сегодня, так сказать, "знаменательное событие".

- Да,- подтвердил пастор.- Мы тут устроили небольшое импровизированное празднество.

- Дело в том,-продолжал Праксатин,-что сегодня ровно год с того дня, как наше одиночество украсилось появлением Каллисто. Каллисто, разве я не отдал вам свою душу в первый же момент, как увидел вас?

- О да, вы мне ее тотчас же поднесли,- сказала Бибиш,- и она, должно быть, и по сию пору хранится под стеклянным колпаком в лаборатории, если, конечно, не испарилась с того времени.

В ее словах было нечто такое, что пристыдило меня и заставило покраснеть. Разве я, в свою очередь, не "поднес ей свою душу" в первый же момент, как увидел ее? С первого дня мысли мои беспрестанно витали вокруг нее. Ей это было известно, я сам ей в этом сознался. Но раньше я был горд и сдержан. А теперь? Без малейших усилий, несколькими словами, одним подаренным мне взглядом она сокрушила всю мою гордость. Она видела, что я безоружен, и это доставляло ей искреннее удовольствие. Иногда ей нравилось заставлять меня верить в то, что я представляю для нее известный интерес. Но эту веру она внушала мне на какое-то мгновение, после чего неизменно ускользала от меня, как фокусница. Почему же мне стало ясно только сейчас, что ее насмешки относились вовсе не к князю Праксатину?

Я поднялся со стула. Волна грусти и озлобления захлестнула меня.

- Ах, так у вас интимное торжество,- сказал я.- В таком случае я не хочу ему дольше мешать.

Она посмотрела на меня с нескрываемым изумлением.

- Вы уходите? Но почему? Останьтесь еще ненадолго. Что, не можете? Даже если я вас об этом попрошу?

Я не остался. Коротко простившись, я вышел за дверь. С чувством горького удовлетворения я констатировал, что Бибиш больше не делала попыток удержать меня.

Дома я бросился на диван. Все предстало передо мной совершенно в ином свете. Я был сбит с толку, беспомощен и недоволен собой. Я воскрешал в памяти каждое произнесенное Бибиш слово, взвешивал его, так и сяк прокручивал в уме - словом, мучился, как влюбленный первокурсник. У меня раскалывалась голова, и, возможно, меня даже лихорадило. "Даже если я вас об этом попрошу?" - сказала она. Но я все же ушел. Я обидел ее, задел ее самолюбие... "У вас плохое настроение?"... Да, теперь ей не нравится мое плохое настроение... Если бы только я мог загладить нанесенную ей обиду! Что, если прямо сейчас вернуться туда? Захватить с собою немного цветов? "Я только хотел занести вам эти розы, Бибиш. Ведь сегодня годовщина вашего пребывания здесь. Только потому-то я и ушел, а не по какой-либо другой причине". Но где в этой глуши достать розы, да еще зимой? В моей вазе стоят искусственные цветы. Они безобразны и запылены. Почему у барона нет оранжереи? Если бы вместо лаборатории он завел оранжерею... Да, но в таком случае Бибиш не было бы здесь. Сегодня я где-то видел сирень, белую сирень... Где это было? Нет, то была "толченая сирень", его "креасьон". А что если поднести ей мою душу? Она посадит ее под стеклянный колпак и будет разглядывать в микроскоп.

Внезапный стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Вошел тот самый маленький мальчик, который накануне выносил пустые кувшины из пасторского дома. Он долго осматривался, прежде чем заметил меня.

- Добрый вечер,- сказал он.- Вот, барышня просила передать вам это.

Он подал мне записку. Я вскочил с дивана и стал читать:

"Вы сердитесь на меня, а я не знаю за что. Бедняжка Бибиш! Я должна поговорить с вами - желательно прямо сегодня. Я приглашена к барону на обед. Ждите меня в одиннадцать часов у ворот парка. Ждите непременно. Уйти раньше я не смогу".

Слово "непременно" было перечеркнуто и вместо него написано "пожалуйста".

Резкий северный ветер швырял мне в лицо колючий снег. Я изрядно замерз, но продолжал ждать. После того как я простоял у ворот парка четверть часа, пробило одиннадцать часов. Наконец в парке послышался какой-то шум, под чьими-то шагами заскрипел снег, и ворота открылись.