Уильям Бейли - Ветер рождает бурю

— Что это за дурацкая идея — бастовать? Я ни разу не был в России, но слыхал, что девочки там — первый сорт. Так что же, вы хотите лишить меня удовольствия с ними побаловаться? Номер не пройдет! Чем скорее мы выйдем в рейс, тем лучше. А кто не хочет, пусть убирается к чертям.

Его перебил стюард Лопес по кличке Чико:

— По-моему, брат председатель, у этого парня мозги не в голове, а в заднице!

Нельсон постучал молоточком.

— Прошу прощения, брат председатель, я маленько погорячился. Мой друг Паппас прав. Я тоже считаю: доставлять эти винтовки в Россию никак нельзя. Если все будут за стачку, то я тоже.

— Спасибо, Лопес. Теперь послушаем Кеннеди.

— Братья, — начал Фред Кеннеди, — я так понимаю: нам платят за то, чтобы мы выполняли свою работу, а не проверяли груз. Нельсон сует нос не в свое дело. Если бы каждый матрос брал на себя смелость решать, что можно перевозить, а чего нельзя, получилась бы полная неразбериха. Нельсон хочет, чтобы мы помогли русской революции. Но скажите, ребята, какое нам дело до этой революции? Если наше правительство считает нужным помочь одним русским, а не другим, так уж, наверно, оно знает, что к чему, дай ему бог здоровья! Я хочу задать Нельсону только один вопрос: если бы это оружие предназначалось революционерам, он тоже потребовал бы забастовки? Хватит тебе, Нельсон, воду мутить! Иначе все останемся загорать на берегу, верьте слову!

— Правильно, Фредди! — радостно выкрикнул Кармайкл.

Тут О'Райли, только что высказывавшийся против забастовки, вдруг встал, подошел к шкафчику, открыл его и принялся выбрасывать свои пожитки на койку.

— Ты что это? — удивился Нельсон.

— Мне было стыдно слушать этого Кеннеди. Ведь так же говорили и насчет ирландцев, когда они из последних сил дрались за свою свободу и независимость. Англичане тогда послали в Ирландию войска, чтобы подавить восстание. А в России, оказывается, тоже борются за свободу. Вот я и решил: бастовать так бастовать, риск — благородное дело. Я уже пакую свой мешок. Не будет забастовки — все равно возьму расчет.

— Погоди, — возразил Нельсон. — Так не годится. Если ты уйдешь один, это делу не поможет.

— Может, и так, — отрезал О'Райли, — но я не желаю, чтобы меня мучила совесть.

— Кто-нибудь еще хочет высказаться? — спросил Нельсон. — Если желающих нет, я добавлю несколько слов. По поводу солидарности... Мы с вами все почитаем Эйба Линкольна, так вот, послушайте его собственные слова, сказанные им однажды: «По-моему, самыми крепкими узами, кроме семейных, должны быть узы дружбы, связывающие трудящихся всех наций, языков и племен». Лучше, кажется, не ответишь тем, кто говорит, что события в России нас не касаются.

Вы, может, думаете, что мы единственные и только на этом судне ратуем за справедливость. Против военной помощи белым генералам бастовали рабочие и во Франции, и в Англии. Да и у нас в Америке тоже. Помните, что было в Сиэтле? Так разве мы, на «Соколе», не такие же рабочие? Или мы настолько слепы, что не видим, куда идет история? Вот тут Кеннеди спрашивал: а что бы я сказал, если бы это оружие предназначалось революционерам? Правда, такого себе представить нельзя. Американские банкиры пожалели бы им даже пот от своих носков, где уж там оружие! Но если бы так случилось, что же, скажу прямо: я был бы рад доставить такой груз революционному народу. О'Райли и еще кое-кто здесь сомневается, выиграем ли мы забастовку. Честное слово, не знаю. Забастовка — это лотерея. Мне кажется, что шансы у нас неплохие, если только будем действовать сплоченно. Но гарантии дать не могу. Я был бы глупцом и обманщиком, если бы взялся сейчас предсказывать ее исход. Даже о грузчиках пока ничего не скажешь, ведь мы их еще не спрашивали. Только одно я знаю точно: если мы будем здесь еще долго разговаривать, грузчики кончат работу и уйдут. А нам надо с ними поговорить, чтобы знать, как они поведут себя, когда мы выставим пикеты. Вообще, я уверен, что в городе найдется немало людей, которые нас поддержат. — Нельсон посмотрел на часы. — Ох, как поздно! — Он вытер платком потный лоб: в кубрике было накурено и очень жарко. — Хочу вам напомнить, что до голосования каждый может спорить и высказываться «за» и «против». Но уж когда проголосуем, меньшинство должно подчиниться большинству. Я предлагаю тайное голосование, раздадим всем по листку бумаги: кто за стачку — ставьте крестик, кто против — кружок. Но что бы мы ни решили, постараемся остаться добрыми товарищами.