Рауль Мир-Хайдаров: Горный король и другие

В перерыв, если удавалось быстро пообедать в чайхане, он не задерживался у теннисных столов, а спешил на приемный пункт обогатительной фабрики.

Громадные самосвалы, доверху груженные рудой, загонялись на автоматический опрокидыватель, и два стержня домкрата, словно две богатырские руки, легко поднимали закрепленную машину, ставили ее почти вертикально.

Все оставшееся время перерыва Кутуев, тяжело вздыхая, завороженно смотрел, как, точно развернув неуклюжие машины, въезжали ребята на узкие полосы опрокидывателя или, мягко съехав, прежде чем исчезнуть за высокой оградой, на полном ходу вдруг лихо тормозили, пропуская идущую навстречу махину с грузом, а через секунды моторы уже ревели на шоссе к рудникам.

Многих шоферов он знал по именам, особенно нравились ему два демобилизованных солдата, еще носившие ладную армейскую форму. Они работали в колонне недавно, но уже задавали там тон. Они и приметили Шарифа, часто появлявшегося в обеденный перерыв на разгрузке.

— Что, парень, нравится машина? — спросил чернявый Калхаз, любовно поглаживая никелированного медведя на радиаторе.

Шариф спросил что-то про мотор.

— Да ты, оказывается, свой брат — шофер! — воскликнул Сергей, старший в компании. — Второй класс, говоришь? Приходи в колонну, составим протекцию.

— Не могу. Сейчас не могу, вот сдадим компрессорную, тогда, наверное, — говорил Кутуев, и перед его глазами вставало озабоченное лицо девушки из штаба. Ему казалось, что она тотчас же узнает, что он ушел из бригады, узнает и огорчится.

Ранней весной сдали, наконец, компрессорную и перешли на градирню электролитного цеха. Однажды к перерыву у них кончился бетон. Шариф не спеша пообедал в чайхане, выстоял в очереди на теннис. Проиграв первую же партию — играли на вылет, побрел на обогатительную фабрику.

Сергей, разгрузившись, отвел в сторону серебристую «татру» и щедро поливал ее мощной струей воды.

— Чего это ты средь бела дня форс наводишь? — спросил Кутуев, протягивая Сергею руку.

— А ты что в рабочее время разгуливаешь? — ответил вопросом Сергей, с улыбкой поглядывая на часы.

— Шабаш. Бетон вышел.

— Тогда влезай в машину, узнаешь почему, — сказал Сергей, выключая воду.

Кутуев забрался на высокое сиденье; поролоновые подушки слегка пружинили под ним.

— Ну что, трогаем? — спросил Сергей, захлопывая дверцу кабины, и машина легко взяла с места.

«Татра» выскочила на бетонку и, рассекая накаленный воздух, понеслась в горы. Водители приветствовали друг друга взмахом руки из кабины, а чаще — гудком сирены. Шарифу нравилось, когда Сергей, нажимая на сигнал, делал это одновременно с несущейся навстречу машиной — два звука сливались в один, высокий и резкий.

Для Кутуева нынешняя весна была первой на узбекской земле. Со дня его приезда миновали лето, осень, зима, — честно говоря, он и не заметил, как они пролетели. Бригаду переводили с одного пускового объекта на другой, и в сутолоке рабочих дел и житейских забот смешались все времена года.

Сергей вдруг сбавил скорость, и машина медленно пошла на затяжной подъем. И тут выросший в селе Кутуев почувствовал знакомый теплый запах разогретой земли. Машина неожиданно съехала в поле и остановилась. Сергей спрыгнул первым.

— Смотри, Шариф, какая красотища! — сказал он, оглядываясь вокруг.

Высокие холмы и ложбинки меж ними зеленели нежной травкой, а среди них, как рассыпанные горячие угли, пламенели тонкошеие маки. Огромное степное пространство, пронизанное солнцем, пряный воздух вольной земли дурманили голову. Высоко в небе заливался невидимый жаворонок, приветствуя солнечный день. Лилась, лилась над миром величальная, ликующая песня маленькой птахи, и сердце Кутуева защемило — вспомнил весну в своем селе… Не такую, может быть, пышную и раздольную, но такую же светлую и пряную.

— Смотри и запоминай, через две недели все выгорит, и никто тебе не поверит, что такая краса была кругом, скажут, мираж привиделся. Скоротечна весна в этих краях…

Кутуев наклонился сорвать цветок, но Сергей его остановил:

— Не нужно. Маки хороши только живые. Может, потому они красивы, что жизнь их так коротка?.. Видишь, как природа степь убрала? Недолог ее праздник, но щедр на краски…

Крутая дорога в горы запала в сердце Кутуева. Он затосковал. Кудрат-ака, с которым Шариф работал в паре, заметил это и спросил, что с ним. Не таясь, Шариф рассказал ему о дороге, о машинах, к которым тянулся с детства.