Александр Пушкин: Стихотворения 1833

А.С. Пушкин

СТИХОТВОРЕНИЯ 1833

Юноша! скромно пируй, и шумную Вакхову влагу

С трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай.

ВИНО. (ИОН ХИОССКИЙ).

Злое дитя, старик молодой, властелин добронравный,

Гордость внушающий нам, шумный заступник любви!

* * *

Царей потомок Меценат, Мой покровитель стародавный, Иные колесницу мчат В ристалище под пылью славной И, заповеданной ограды Касаясь жгучим колесом, Победной ждут себе награды [И] [мнят быть] [равны] [с божеством]. Другие на свою главу Сбирают титла знамениты, Непостоянные квириты Им предают молву.

ГУСАР.

Скребницей чистил он коня, А сам ворчал, сердясь не в меру: "Занес же вражий дух меня На распроклятую квартеру!

Здесь человека берегут, Как на турецкой перестрелке, Насилу щей пустых дадут, А уж не думай о горелке.

Здесь на тебя как лютый зверь Глядит хозяин, а с хозяйкой Не бось, не выманишь за дверь Ее ни честью, ни нагайкой.

То ль дело Киев! Что за край! Валятся сами в рот галушки, Вином - хоть пару поддавай, А молодицы-молодушки!

Ей-ей, не жаль отдать души За взгляд красотки чернобривой. Одним, одним не хороши..." - А чем же? расскажи, служивый.

Он стал крутить свой длинный ус И начал: "Молвить без обиды, Ты, хлопец, может быть, не трус, Да глуп, а мы видали виды.

Ну, слушай: около Днепра Стоял наш полк; моя хозяйка Была пригожа и добра, А муж-то помер, замечай-ка!

Вот с ней и подружился я; Живем согласно, так что любо: Прибью - Марусинька моя Словечка не промолвит грубо;

Напьюсь - уложит, и сама Опохмелиться приготовит; Мигну бывало: Эй, кума! Кума ни в чем не прекословит.

Кажись: о чем бы горевать? Живи в довольстве, безобидно; Да нет: я вздумал ревновать. Что делать? враг попутал видно.

Зачем бы ей, стал думать я, Вставать до петухов? кто просит? Шалит Марусинька моя; Куда ее лукавый носит?

Я стал присматривать за ней. Раз я лежу, глаза прищуря, (А ночь была тюрьмы черней, И на дворе шумела буря)

И слышу: кумушка моя С печи тихохонько прыгнула, Слегка обшарила меня, Присела к печке, уголь вздула

И свечку тонкую зажгла, Да в уголок пошла со свечкой, Там с полки скляночку взяла И, сев на веник перед печкой,

Разделась донага; потом Из склянки три раза хлебнула, И вдруг на венике верхом Взвилась в трубу - и улизнула.

Эге! смекнул в минуту я: Кума-то, видно, басурманка! Постой, голубушка моя!... И с печки слез - и вижу: склянка.

Понюхал: кисло! что за дрянь! Плеснул я на пол: что за чудо? Прыгнул ухват, за ним лохань, И оба в печь. Я вижу: худо!

Гляжу: под лавкой дремлет кот; И на него я брызнул склянкой Как фыркнет он! я: брысь!... И вот И он туда же за лоханкой.

Я ну кропить во все углы С плеча, во что уж ни попало; И всё: горшки, скамьи, столы, Марш! марш! всё в печку поскакало.

Кой чорт! подумал я; теперь И мы попробуем! и духом Всю склянку выпил; верь не верь Но к верху вдруг взвился я пухом.

Стремглав лечу, лечу, лечу, Куда, не помню и не знаю; Лишь встречным звездочкам кричу: Правей!.. и на земь упадаю.

Гляжу: гора. На той горе Кипят котлы; поют, играют, Свистят и в мерзостной игре Жида с лягушкою венчают.

Я плюнул и сказать хотел... И вдруг бежит моя Маруся: Домой! кто звал тебя, пострел? Тебя съедят! Но я, не струся;

Домой? да! чорта с два! почем Мне знать дорогу? - Ах, он странный! Вот кочерга, садись верьхом И убирайся, окаянный.

- Чтоб я, я сел на кочергу, Гусар присяжный! Ах ты, дура! Или предался я врагу? Иль у тебя двойная шкура?

Коня! - На, дурень, вот и конь. И точно; конь передо мною, Скребет копытом, весь огонь, Дугою шея, хвост трубою.

- Садись. - Вот сел я на коня, Ищу уздечки, - нет уздечки. Как взвился, как понес меня И очутились мы у печки.

Гляжу; всё так же; сам же я Сижу верьхом, и подо мною Не конь - а старая скамья: Вот что случается порою".

И стал крутить он длинный ус, Прибавя: "Молвить без обиды, Ты, хлопец, может быть, не трус, Да глуп а мы видали виды".

* * *

Царь увидел пред собой Столик с шахмат<����ной> доской.

Вот на шахматную доску Рать солдатиков из воску Он расставил в стройный ряд. Грозно куколки стоят, Подбоченясь на лошадках, В [коленкоровых] перчатках, В оперенных шишачках, С палашами на плечах.

Тут лохань перед собою Приказал налить водою; Плавать он пустил по ней Тьму прекрасных кораблей, Барок, каторог и шлюпок Из ореховых скорлупок < > < > А прозрачные ветрильцы Будто бабочкины крильцы.

* * *

Французских рифмачей суровый судия, О классик Депрео, к тебе взываю я: Хотя постигнутый неумолимым роком В своем отечестве престал ты быть пророком, Хоть дерзких умников простерлася рука На лавры твоего густого парика; Хотя, растрепанный новейшей вольной школой, К ней в гневе обратил ты свой затылок голый, Но я молю тебя, поклонник верный твой Будь мне вожатаем.