Ричард Райт: Черный

Многие ребята по соседству учились в школе, и днем, возвращаясь домой, они часто играли на улице, а книжки оставляли на тротуаре, и я листал их и спрашивал ребят, что же значат эти черные непонятные значки. Когда я научился разбирать некоторые слова, я сказал матери, что хочу учиться читать, и она ужасно обрадовалась... Скоро я уже понимал почти все, что было написано у ребят в учебниках. Во мне рос жгучий интерес к тому, что происходит вокруг, и, когда мать возвращалась домой после дня тяжелой работы, я жадно расспрашивал ее обо всем, что услышал за день на улице, и она в конце концов говорила мне: "Отстань! Я устала!"

Однажды зимой мать разбудила меня и сказала, что угля в доме нет, поэтому она берет брата с собой на работу, а я останусь в постели и буду ждать, пока привезут уголь, она его заказала. Квитанция и деньги лежат на комоде под салфеткой. Я снова заснул; разбудил меня звонок в дверь. Я открыл дверь, впустил угольщика, дал ему квитанцию и деньги, он внес несколько мешков с углем.

- Что, замерз? - спросил он.

- Ага, - сказал я, дрожа от холода.

Он затопил печь, сел и закурил.

- Сколько я тебе должен сдачи? - спросил он.

- Не знаю, - сказал я.

- Ты что же, не умеешь считать?

- Не умею, сэр, - сказал я.

- Тогда слушай и повторяй за мной.

Он сосчитал до десяти, я внимательно слушал; он велел мне повторить. Я повторил. Он стал учить меня дальше: одиннадцать, двенадцать, тринадцать... Примерно за час я научился считать до ста, и радости моей не было границ. Угольщик ушел, а я еще долго прыгал в постели в ночной рубашке, снова и снова считая до ста из страха, что, если я перестану повторять цифры, я их сразу забуду. Когда мать вернулась, я потребовал, чтобы она минутку постояла и послушала, как я считаю до ста. Она была поражена. После этого случая она стала со мной читать, стала рассказывать всякие истории. По воскресеньям я под руководством матери читал газеты, а она меня поправляла.

Я надоедал всем бесконечными вопросами. Меня интересовало все, что происходит вокруг, даже самые незначительные мелочи. Тогда-то я впервые столкнулся с тем, что между белыми и черными существуют не совсем обычные отношения, и это открытие меня напугало. Хотя я давно знал, что на свете есть люди, которых называют белыми, для меня это ничего не значило. Я тысячу раз видел на улицах белых мужчин и женщин, но они не казались мне такими уж "белыми", для меня они были просто люди, как и все другие, правда, чуть-чуть особенные, потому что я никогда с ними не разговаривал. Я о них почти и не думал, они существовали где-то в другой части города, и все. Наверное, я так поздно начал сознавать разницу между белыми и черными, потому что многих моих родственников с виду можно было принять за белых. Мою бабушку, которая внешне ничем не отличалась от белых, я никогда не считал белой. И когда я услыхал от соседей, что какой-то белый жестоко избил черного мальчика, я наивно решил, что этот белый имел право его избить - ведь он же, наверное, был отец мальчишки, а разве любой отец не имеет права бить своих детей, как, например, мой отец бил меня? Только отец и может побить сына, считал я. Но когда мать сказала, что белый вовсе не отец черному мальчику и даже вообще ему не родственник, я ужасно удивился.

- Почему же тогда он его выпорол? - спросил я у матери.

- Этот белый мужчина но выпорол черного мальчика, - сказала мне мать. Он его избил.

- Почему?

- Мал ты еще, тебе этого не понять.

- Я никому не позволю меня бить, - сказал я решительно.

- Тогда перестань шляться по улицам, - сказала мать.

Я долго размышлял, почему белый избил черного мальчишку, и, чем больше вопросов я задавал, тем больше все запутывалось. Теперь, когда я видел белых, я внимательно их разглядывал, пытаясь понять, что же они такое?

Я поступил в школу позже, чем полагалось по возрасту: матери не на что было купить мне приличную одежду. В первый день я пошел в школу с соседскими мальчишками, но в школьном дворе вдруг так струсил, что мне захотелось все бросить и убежать домой. Ребята силой втащили меня в класс. От страха я лишился речи, и ребята сказали за меня учителю, кто я такой, как меня зовут и где я живу. Я слушал, как ученики читают вслух, понимал все, что они делают и говорят, но, когда обращались ко мне, не мог произнести ни слова. Ребята такие в себе уверенные, мне никогда не стать таким, в отчаянии думал я.

На перемене я держался возле ребят постарше, слушал, о чем они говорят, расспрашивал. За этот час во дворе я узнал все непристойные ругательства, какие только есть: оказывается, они были известны мне раньше - я повторял их в пивном зале, не имея представления о том, что они значат. Высокий парнишка с очень темной кожей прочитал длинный смешной стишок пополам с матерщиной о том, как мужчины спят с женщинами, и я сразу же запомнил его слово в слово. Но когда мы вернулись в класс, я, несмотря на свою феноменальную память, не смог ответить урок. Учитель вызвал меня, я встал, держа книгу перед глазами, но слова ни шли с языка. Несколько десятков незнакомых мальчишек и девчонок ждали, когда же я начну читать, но меня парализовал страх.