Ричард Райт - Черный

- Хватит шалить, Ричард, мойся!

- Больше не буду, бабушка, - ответил я, не сводя глаз с брата и надеясь все-таки подкараулить и плеснуть в него пеной.

- Иди-ка сюда, - приказала мне бабушка, откладывая вязанье.

Смущаясь, я пошел к ней голышом через всю комнату. Она выхватила у меня из рук полотенце и принялась тереть мне уши, лицо, шею.

- Нагнись, - велела она.

Я нагнулся, и она стала мыть мне попку. В мыслях у меня был туман, как бывает на грани яви и сна. И вдруг ни с того ни с сего я брякнул, сам толком не понимая, что говорю:

- Вымоешь, а потом поцелуй меня в зад, - произнес я тихо и совершенно не злокозненно.

Я почувствовал неладное только потому, что бабушкины руки вдруг нехорошо застыли, а потом как отшвырнут меня прочь. Я обернулся и увидел, что ее белое лицо онемело, а черные горящие глаза впились в меня. Но их странному выражению я догадался, что ляпнул что-то ужасное, по до какой степени это ужасно, я и представить себе не мог. Бабушка медленно поднялась со стула, занесла мокрое полотенце высоко над головой и хлестнула по моему голому заду со всем гневом своей оскорбленной старости. Меня точно огнем ожгло, я задохнулся от боли и стал ловить ртом воздух, потом втянул голову в плечи и заревел. Я не понимал того, что сказал, не ощущал грязного смысла тех слов, за что она меня бьет? А бабушка снова размахнулась и ударила меня с такой силой, что я упал на колени. В голове мелькнуло: надо удирать, иначе она меня убьет. Я поднялся на ноги и с ревом, как был, голый, кинулся из комнаты. Навстречу мне быстро шла мать.

- Что случилось, мама? - спросила она бабушку.

Я остановился в коридоре, дрожа и не сводя с бабушки глаз, хотел все объяснить, но не мог и лишь беззвучно шевелил губами. А бабушка тоже словно сошла с ума, она стояла неподвижно, как статуя, в упор глядела на меня и не произносила ни слова.

- Ричард, что ты натворил? - обратилась мать ко мне.

Я затряс головой, готовясь снова сорваться с места и бежать.

- Господи помилуй, да что тут у вас стряслось? - спрашивала мать, глядя то на меня, то на бабушку, то на брата.

Бабушка вдруг сникла, пошатнулась, швырнула полотенце на пол и заплакала.

- Он... я ему мыла... вон там... - заливаясь слезами, бабушка показала, где, - а он, этот черномазый дьяволенок... - От оскорбления и гнева ее всю трясло. - Он велел мне поцеловать себя в то самое место, когда я его вымою.

На сей раз онемела мать.

- Не может быть! - наконец вскричала она.

- Еще как может, - прорыдала бабушка.

- Нет, такого он сказать не мог! - решительно возразила мать.

- Еще как мог, - всхлипнула бабушка.

Я слушал, и до меня смутно начало доходить, что я совершил нечто чудовищное и теперь уже ничего не исправишь, не вернешь слов, которые сорвались с моего языка, хотя я отдал бы все на свете, чтобы уничтожить их, перечеркнуть, забыть, перенестись на несколько минут назад, когда они еще не были сказаны. Мать подняла с пола полотенце и двинулась ко мне. Я с визгом метнулся в кухню, она за мной, тогда я выскочил на крыльцо и побежал в темноте по двору, натыкаясь то на забор, то на деревья, разбивая в кровь ноги о корни и отчаянно вопя. Я не мог судить о тяжести содеянного мною, мне казалось, я совершил преступление, которое нельзя простить. Знай я, как именно мать с бабушкой поняли мои слова, я никуда не стал бы удирать и спокойно принял назначенную мне кару, а я решил - все, я пропал, со мной сделают неизвестно что, и потому обезумел от страха.

- Пойди сюда, негодник, пойди, дурак! - звала меня мать.

Я прошмыгнул мимо нее в дом, пулей пролетел по коридору и забился в темный угол. Тяжело дыша, мать кинулась на меня. Я юркнул вниз, пополз, вскочил на ноги и снова бросился наутек.

- Зря стараешься, голубчик, не поможет, - говорила мать. - Все равно я тебя сегодня отстегаю, умру, но отстегаю!

Она снова рванулась ко мне, и снова я успел отскочить, тяжелый жгут мокрого полотенца просвистел мимо. Я вбежал в комнату, где стоял братишка.

- Да что случилось-то? - недоуменно спросил он: ведь он не слыхал моих слов.

Губы мне ошпарил удар. От боли я завертелся волчком. Теперь я попался в лапы к бабушке! Она влепила мне подзатыльник. Тут в комнату вошла мама. Я упал на пол и залез под кровать.

- Вылезай сейчас же! - приказала мать.

- Не вылезу! - вопил я.

- Вылезай, не то изобью до полусмерти!

- Не вылезу!

- Позови отца, - сказала бабушка.

Я затрясся. Бабушка послала братишку за дедом, а деда я боялся пуще смерти. Это был высокий жилистый негр, угрюмый и молчаливый. Когда он сердился, то так страшно скрежетал зубами, что кровь стыла в жилах. Во время Гражданской войны дед сражался в армии северян, и по сей день в его комнате, в углу, стояла заряженная винтовка. Он был убежден, что война между штатами вот-вот вспыхнет снова. Я слышал, как братишка выскочил из комнаты, и понял, что сию минуту явится дед. Я сжался в комочек и застонал: