Жан Расин - Британик

"Но Британик погиб, когда ему только исполнилось пятнадцать, твердят эти критики, - меж тем как в трагедии ему, равно как и Нарциссу, подарено два лишних года жизни". Я не стал бы отвечать на подобное возражение, не выскажи его, да еще с таким жаром, человек, который позволил себе восьмилетнее царствование некоего императора превратить в двадцатилетнее {4}, а такая погрешность в хронологии куда серьезнее, ибо счет времени мы ведем по годам царствований.

Не обошли хулители и Юнию: они говорят, что старую кокетку по имени Юния Силана я превратил в молодую и добродетельную девушку. Каков был бы их ответ, скажи я им, что Юния - столь же вымышленное лицо, как Эмилия в "Цинне" и Сабина в "Горации"? {5} Но я скажу другое: будь они начитаннее в истории, им встретилось бы имя Юнии Кальвины из Дома Августа, сестры Силана, которому Клавдий обещал в жены Октавию. {6} Эта Юния была молода, красива и, как говорит Сенека, "festivissima omnium puellarum". {"приятнейшая среди юных дев" (лат.).} {7} Она нежно любила брата, и враги, утверждает Тацит, обвиняли их в кровосмесительстве, хотя повинны они были лишь в некоторой неосмотрительности. {8} Да, я изобразил ее более скромной, нежели она была в действительности, но с каких пор нам воспрещено исправлять нравы действующего лица, тем паче никому не известного!

Многие находят странным, что Юния появляется на сцене после смерти Британика. Как утонченны эти люди - им режут слух четыре строки, {9} к тому же не лишенные трогательности, в которых она только и говорит, что идет к Октавии! "Но ради этого не стоило возвращать ее на сцену", - настаивают они. Им неведомо одно из правил, обязательных для театральных пиес: передавать в рассказе лишь то, что не может быть показано. {10} Древние авторы нередко заставляют актеров выходить на сцену только для того, чтобы сообщить, откуда они пришли и куда направляются.

"Все это лишнее, - не унимаются мои критики. - Трагедия приходит к концу вместе с рассказом о смерти Британика, остальное уже не к чему и слушать". Однако все слушают - и с не меньшим напряжением, чем обычно в конце трагедии. А я меж тем всегда понимал, что поскольку трагедия воссоздает событие, уже полностью свершившееся и в котором приняло участие несколько действующих лиц, ее можно считать оконченной, лишь когда разъяснена судьба всех участников. Так чаще всего и поступает Софокл: например, в "Антигоне" он тратит столько же стихотворных строк {11} на описание ярости Гемона и наказания, постигшего Креонта после смерти Антигоны, сколько я - на проклятия Агриппины после смерти Британика, возвращение Юнии, кару, которую понес Нарцисс, и отчаяние Нерона.

Возможно ли угодить столь щекотливым судьям? Ну еще бы, и без особого труда, но для этого пришлось бы пожертвовать здравым смыслом, уклониться от правды и удариться в неправдоподобное. {12} Действие, простое по своей сути, не перегруженное событиями, каковым ему и следует быть, ибо оно ограничено пределами одного дня, действие, шаг за шагом продвигающееся к своему завершению и основанное лишь на желаниях, чувствах, страстях участников, надо было бы обременить множеством случайностей, которые не уложить и в целый месяц, бессчетными хитросплетениями, тем более поразительными, чем менее они вероятны, нескончаемыми тирадами, где актеры говорят как раз обратное тому, что им пристало бы говорить. Надо было бы, к примеру, вывести на подмостки героя, который пьян и шутки ради старается вселить ненависть к себе {13} в свою любовницу, спартанца сделать болтуном, {14} заставить завоевателя разглагольствовать лишь о любви, {15} а женщину - давать завоевателям уроки непреклонной гордости. {16} Вот бы возрадовались эти господа! Но каков был бы приговор тех немногочисленных разумных людей, чье одобрение я стараюсь заслужить? И как посмел бы я, так сказать, явиться на глаза великим мужам древности, которых взял себе за образец? Ибо, как говорит один из этих древних авторов, {17} вот те истинные зрители, которые неизменно должны быть перед нашим мысленным взором, и мы без устали должны спрашивать себя, что сказали бы Гомер и Вергилий, прочитай они эти стихи? Или Софокл, если бы увидел на театре эту сцену? Так или иначе, я никому не препятствовал бранить мои произведения - все равно это было бы бесполезно; "Quid de te alii loquantur ipsi videant, sed loquentur tamen", {"Пусть другие решают, что им говорить о тебе, но говорить они, несомненно, будут" (лат.).} - говорит Цицерон. {18}

Да простит мне читатель это маленькое предисловие, где я объясняю ему соображения, которыми руководствовался, когда писал трагедию. Что может быть натуральнее желания защититься, если на тебя нападают и, по твоему разумению, несправедливо? Я вижу, даже Теренций {19} писал прологи только, чтобы оборониться от хулы старого злокозненного поэта {19а} (malevoli veteris poetae), который ретиво собирал голоса против него и занимался этим до самого начала представления его комедий. {20}