Евгений Лучковский - Опасная обочина

Когда он входил в секретариат, его чуть не сшибла Мэри — художница из отдела оформления. Рыдая, она промчалась мимо, распространяя слабый запах французских духов.

— Что это с ней? — спросил Смирницкий, поздоровавшись со всеми за руку.

— Да плашка [6] Плашка — рисунок небольшого формата. Здесь и дальше — принятые в редакционной практике жаргонизмы. у нее не пошла во вчерашнем номере, — ответил зам секретаря. — Шеф снял.

— Чуть не убила, — сказал Смирницкий.

— Такая убьет, — подтвердил зам отсека [7] Отсек — ответственный секретарь. . — Я ей говорю: шеф снял, а она говорит: нет, вы; я ей говорю: абстракция, а она говорит: современно; я ей говорю: газета, а она говорит: паршивая многотиражка. Ну что ты скажешь?

Виктор слез со стола и пошел к шкафу. Он был спецкором при главном редакторе, но держался со всеми ровно, дружелюбно и по-товарищески. А спецкор при главном редакторе — не просто корреспондент, а «перо», пользующееся особым доверием.

— Не бери в голову, старик, — сказал он, возвращаясь. — Женские слезы — не слезы. Другое дело, когда мужчина плачет. Подумаешь, плашка…

— Тоже верно, — вздохнул зам секретаря. — У меня однажды подвал сняли, так я хоть бы слово сказал.

Виктор открыл кейс, достал оттуда несколько листков и положил на стол.

— Сдаю.

— Как всегда, нормально?

— Думаю, да.

— Ну и тащил бы сразу в машбюро, чего это нам мудрить?..

— Лучше прочти, мало ли что.

Это был не то чтобы реверансов сторону секретариата, но подчеркнутое соблюдение редакционного этикета. Зам ответственного секретаря подобную деликатность оценил.

— Тогда я прямо сейчас прочту. Кстати, в буфете хорошие сигареты появились. Хочешь, сходи.

— Дело.

Смирницкий вышел из секретариата, но отправился не в буфет, а в отдел писем, который находился этажом ниже.

Виктор в отличие от некоторых своих старших собратьев по перу, умеющих придумывать тему, а потом выкачивать из нее все, полагал, что настоящая главная тема — Тема с большой буквы — может прийти, только из жизни. Не надо ее придумывать, потому что, как бы она ни была разработана, как бы мастерски ни написана, все равно из публикации будут выпирать эстетичность и мастерство, а сама жизнь окажется на втором плане.

У него была своя идея: Тема может прийти к нему вместе с посетителем, или, что более вероятно, в обыкновенном почтовом конверте, украшенном обыкновенными почтовыми штемпелями.

Вот почему Виктор Смирницкий направлялся сейчас в отдел писем. Он давно уже попросил учетчицу поступающей корреспонденции Аллочку отбирать для него самое интересное. И на этот раз в его кармане лежала традиционная шоколадка, поскольку Аллочке было всего девятнадцать лет.

Раньше он еще спрашивал, есть ли что-нибудь для него, но сейчас Аллочка просто протянула ему несколько писем, а он положил «Аленушку» рядом с учетными карточками. Конечно, это была не взятка, это был знак внимания: причем следует заметить, что Аллочка терпеть не могла любой шоколад, в том числе и «Аленушку», но к знакам внимания Виктора Смирницкого относилась с большим пиететом.

Виктор взял письма, они понимающе улыбнулись друг другу, и он направился в угол к огромному кожаному креслу, неизвестно как сохранившемуся в этой модерновой, приспособленной для плодотворной работы комнате. Кресло было реликвией. Поговаривали, что еще шесть или семь главных редакторов назад оно стояло в этом же кабинете.

Виктор уселся поудобнее, положил пачку писем на широкий подлокотник и принялся за чтение. Некоторые он просто проглядывал, некоторые читал внимательно и до конца. И вот, наконец, осталось одно-единственное, видимо, Аллочка не случайно положила его последним. Смирницкий сразу почувствовал: что-то есть. Нет, даже не что-то — просто есть, есть безусловно, безоговорочно… Неужели — Тема?

Он быстро поднялся и подошел к столу учетчицы.

— Аллочка, эти я возвращаю, а это запишите за, мной.

— Хорошо, Виктор Михайлович. Что-нибудь интересное?

Он задумчиво постучал листками по ладони левой руки.

— Кажется, да…

Она улыбнулась и снова порозовела.

— Я так и знала, что именно это вы и выберете.

Он улыбнулся ей в ответ:

— Большое спасибо. — И пошутил: — Гонорар пополам, разумеется, в случае удачи… Что ж, пойду проситься в командировку.

Аллочка как-то странно на него посмотрела:

— Виктор Михайлович, а разве вы не заметили, что… письмо анонимное?

Смирницкий чуть не подпрыгнул.