Жюль Ренар - Дневник (1887-1910)

И еще взбешенный муж, который неведомо почему вдруг стихает и предлагает жене, еще не остывшей от объятий любовника, уехать вместе с ним, мужем...

Наши авторы хотели бы превратить любовь в нечто непостижимое для здравомыслящего человека.

Усилиями подобных драматургов в конце концов создан был некий мир, где-то в стороне от жизни, который верит в собственные иллюзии и в то, что он живой мир.

2 ноября. Они поздравляют меня с тем, что я мало пишу. Скоро они будут меня поздравлять с тем, что я не пишу совсем.

23 ноября. Провинция. Они любят надевать к обеду черные перчатки. Они говорят: "Но, помилуйте, капиталист тоже рискует". Они извиняются за то, что ходят в церковь: "Это только чтобы послушать музыку". Аудитория церемонная, холодная. Дамы опускают глаза, когда лектор имеет несчастье взглянуть в их сторону.

5 декабря. Надо читать Поля Бурже, чтобы убить того Бурже, которого каждый носит в себе.

* Христианство - ересь иудейской веры.

* Доклад в Кламси. Старик франкмасон, разговаривая со мной, обнажает голову и ни за что не хочет надеть шляпу. Он был старейшим в какой-то масонской ложе. Делает масонский знак: каким-то неопределенным движением осеняет мне лоб. Не зная, как ответить, я говорю: "Да, да".

1904

21 января. У этого издателя есть любовница - актриса Икс из театра Одеон.

К нему приходит автор и спрашивает:

- Согласны вы издать мою пьесу?

- Какую пьесу?

- Она будет идти в Одеоне.

- Да? А кто участвует?

- Ламбер-младший и прочие и прочие, а в женской роли - мадемуазель Икс...

- Вот как?

- Да, таланта у нее никакого, но она живет с... (тут следует имя министра).

1 февраля. Помещик, не из знатных, показывает старинный портрет своего предка, участника крестовых походов:

- Каких именно?

- Всех.

15 февраля. Оба очень сентиментальны - если могут быть сентиментальными пень и бывшая шлюха. В театре она обожает любовные сцены. Она трепещет и томно смотрит на своего муженька. Он антисемит.

- Представьте себе, мадам, еврей взял у меня две тысячи франков и решительно не желает отдавать долг.

- Скотина, - говорит мадам.

- Да, - говорю я, - но мой еврей католик.

И я привожу им слова Сары Бернар:

- Я жду, чтобы христиане стали лучше, чем мы.

- Вы любите евреев? - спрашивает мадам.

- Я стараюсь любить всех умных и добрых людей. 2 марта. Леда? Это не более неправдоподобно, чем дева Мария.

21 марта. "Ивовый манекен". - Две закрытые репетиции.

Первое впечатление - посредственно; второе - превосходно. Почти вся пьеса и особенно оригинальная сцена в третьем действии, - создание Гитри, почему Франс и говорит во всеуслышание:

- По-моему, пьеса очень хороша.

И совсем тихо добавляет, обращаясь к Гитри:

- Это ваша пьеса. Так как меня будут хвалить, я непременно забуду, что она ваша. Поэтому-то я говорю вам это в последний раз.

Он продолжает:

- Мы с Ренаром делаем одно дело: смешиваем комическое и трогательное. Пьесы надо писать просто, без нагромождений: уж кто-кто, а автор "Рыжика" не будет против этого возражать.

Капюс находит пьесу Франса в высшей степени оригинальной и относится к ней с величайшим почтением. Должно быть, он здорово проскучал на репетиции. Он не писатель. Его репутация создана лишь успехом, и даже деньги не сделали его богачом среди тех богачей, с которыми он водится.

1 апреля. Такие деревни, как Шомо или Шитри, лучшее доказательство того, что вселенная бессмысленна.

2 апреля. Выборы. Неприятное время. Боишься сделать шаг, поздороваться, пожать руку. Вид такой, словно вымаливаешь голос у избирателя. Каждая улыбка похожа на мольбу.

Избиратель чувствует себя хозяином. Он не совсем прав. Вы, дорогой мой, голосуете за себя, оказываете услугу самому себе, а не мне. Вы мой должник.

Это может привлекать профессиональных политиков, но противно человеку, у которого есть идеалы.

* Кюре рассказывает им скучнейшие небылицы и сулит райские кущи.

Мэру только и дорого что его шарф.

Учитель мог бы, но...

Кто же взглянет крестьянину прямо в глаза и скажет: "Ты спишь уже века. Проснись!"

8 апреля. Мама. Все-таки она женщина, которая была в свое время молода и которую местные дамы называли просто Роза.

* Мученица, быть может. Всю зиму они питались только кроликами, съели пятнадцать кроликов и ни кусочка другого мяса. На пятнадцатом он все еще утверждал, что крольчатина ему не надоела.

Он, конечно, мучает ее, как рабыню, однако называет при людях не без уважения "моя супружница".