Леонид Иванов - Глубокая борозда

Поднялся представитель сельхозинститута профессор Романов.

Вытерев платком лысину, заговорил:

— Потап Потапович не первый год выступает со своей теорией. А какие у него доказательства? Да если хотите — никаких. Посев середины мая дает урожай на тридцать, сорок, а иногда и на все сто процентов выше, чем в конце апреля. Это подтверждено и опытом передовых хозяйств. Зачем же наводить тень на ясный день?

Верхолазов с места бросил:

— Пусть выше, этого мы не отрицаем. Но если не доберем два-три центнера, зато напашем ранней зяби и в следующем году вернем недобранные центнеры! К тому же уборку проведем рано, хлебосдачу тоже!

— Я вас не перебивал, Потап Потапович, — мягко улыбнулся Романов и снова вытер лысину платком. — Верно, ранняя зябь прибавляет урожай против поздней. Но в каком случае? Только в том, если ранняя зябь будет засеваться в оптимальные сроки. Если раннюю зябь засевать рано, то никаких преимуществ против поздней, но засеянной позднее, не будет. Ранняя зябь дольше парует осенью, а та, что идет под посев во второй половине мая, дольше парует весной. При этом все знают: весеннее парование более эффективно, нежели осеннее. Так что не в этом главное. О главном хорошо сказано в партийных решениях: надо и в Сибири уборку проводить за десять дней максимум! Тогда будет и зябь, будет и своевременная уборка. И это зависит от руководства. Добивайтесь, товарищи, — повернулся он к Павлову, — добивайтесь оснащения техникой. Почему на юге страны некоторые хозяйства за пять дней убирают? Наличие техники позволяет.

Еще раз выступил Верхолазов:

— В академии придерживаются высказанного нами взгляда на сроки сева в Сибири.

Вот теперь Павлов понял Верхолазова! Он не имеет своего мнения. В душе Павлов поддерживает Романова. Его поддержал и дронкинский агроном Шувалов:

— Вообще, Андрей Михайлович, пора товарищу Верхолазову на землю осесть. Пусть послушает, что сама природа подскажет. Нельзя же так! Спросите любого агронома, который на поле работает, поддержит ли он рассуждения Верхолазова? Ни одного не найти такого! Возьмите наш район. По урожаям мы на втором месте в области.

И Шувалов рассказал, что сделано в Дронкинском районе: как по примеру колхоза «Сибиряк» планы агротехники составлялись, как закладывались опытные поля, как агрономам доверили решать вопросы агротехники…

А на другой день Герасимов, агрономы Климов и Шувалов пришли к Павлову с предложением. Оно состояло из нескольких слов: «Обязать райкомы партии рассмотреть рабочие планы агротехники весеннего сева по каждому хозяйству в отдельности, утвердить их, назвать агронома, ответственного за осуществление агротехники».

— И все? — удивился Павлов.

— Видите ли, Андрей Михайлович, главное, думается, в этом. Когда план агронома примет силу закона, агроном будет работать инициативнее.

Павлов доволен: к нему стало больше заходить людей — ученые, агрономы, секретари райкомов. Каждый имеет конкретные предложения, высказывает интересные мысли. Вот и сегодня с утра попросились на прием главный агроном Герасимов и ученый Романов.

В последние дни Герасимов заметно оживился, говорить стал уверенней и глаза свои не так часто прячет от собеседника. Зашел, и сразу о деле:

— Вы, Андрей Михайлович, поручили нам придумать что-нибудь такое, чтобы хлеборобов растормошить, задеть за живое…

— И мы, кажется, нашли, — весело вступил в разговор Романов. — Речь идет об урожае… Сами понимаете, десять центнеров зерна с гектара — это, строго говоря, не ахти какой урожай. Правда, это несколько выше, чем три года назад, — мягко улыбнулся Романов и махнул платком по лысине. — Но вообще-то, конечно… Ну вот вам интересная арифметика… Как агроном вы знаете, сколько зерен в обычном пшеничном колосе?

— Тридцать…

— Можно согласиться и с такой оценкой. Но бывает и больше. А теперь посудите сами: посеем мы зерно, от которого вырастет колос. Один обязательно! Хотя при нормальных условиях в Сибири должно вырастать два, минимум полтора, потому что у нас пшеницы хорошо кустятся. Но пусть даже один, только один! — Романов встал, подошел к Павлову. — Пусть даже один, Андрей Михайлович! Но ведь и в этом случае урожай должен быть сам-тридцать!

— А берем сам-семь! — воскликнул Павлов.

— А кое-кто снимает сам-шесть. Представьте себе колос из шести зерен! Да такие если бывают, то в самую страшную засуху. И ведь миримся с шестью-семью зернами, даже поощряем. А надо бы ремешком…