Леонид Иванов - Глубокая борозда

— Зачем же тогда было и огород городить? — пожал своими могучими плечами Егоров.

— А затем, чтобы развязать инициативу местных работников, как того требуют партийные решения. И мы увидали плоды этого. Потому что при общем благополучии с планами-заказами в целом по району произошло заметное перераспределение видов продукции по отдельным хозяйствам: некоторые наметили удвоение, даже утроение производства свинины, а другие сократили эту отрасль. Так и по другим видам продукции. Тем самым, не затрагивая общих интересов, колхозы и совхозы этих районов как бы внесли разумные поправки в ранее составляемые планы на основе, так сказать, директивы. А теперь они дали свои заявки, обосновав их со всех сторон. А это важно и в моральном отношении.

— А ведь мне, Павлов, рассказывали, что за основу всех этих экспериментов ты берешь рынок, никаких государственных планов! Своих людей только на закупочные цены ориентируешь: выгодно — развивай, не выгодно — режь всю отрасль…

— Информация недобросовестная, — бросил Павлов. — Но если говорить о закупочных ценах, то сказать надо прямо: умно определенные цены могут оказать большое влияние на углубленную специализацию производства, поддержат развитие тех отраслей, которые в настоящее время особо интересуют государство. Ты же помнишь: в свое время подняли цену на горох, и его вскоре стало столько, что девать некуда! Так что мы убеждены: с помощью разумных цен на продукты сельского хозяйства можно более правильно разместить, с точки зрения экономики, производство основных видов продукции. А это, в конечном счете, в масштабах государства даст огромную экономию.

— Еще вопрос тебе, Павлов: значит, в твоих экспериментальных районах не осталось уже нерентабельных отраслей?

— За один год такого эффекта, конечно, не получить, однако число убыточных ферм сократилось почти в три раза. А еще через год, мы надеемся, убыточных ферм уже не останется совсем. Вообще-то в ходе эксперимента и для нас многое приоткрылось с неожиданных сторон. Взять хотя бы по зерну, по производству разных культур: цена на овес, например, в два с лишним раза ниже, чем на пшеницу, а ведь себестоимость их примерно одинакова. Основываясь на цене, в обоих районах запланировали посевы овса лишь в пределах потребности для животноводства.

— Вот видишь! — подхватил Егоров. — Государство не получит овса и ячменя, придется свернуть комбикормовую промышленность, пиво и то не из чего будет варить.

— Вот когда так случилось бы, в пределах своей области ты что сделал бы? — Не дождавшись ответа, Павлов бросил: — Наверняка поднял бы цену на овес! И это было бы разумно. Но если это разумно можно сделать в рамках одной области, значит, можно и в масштабах государства, — заключил он.

Егоров сам налил в стакан вина, выпил, крякнул.

— А тут вот что надо сказать, браток, — начал он. — Возможно, при разработке цен допущены серьезные просчеты. У нас, например, молоко почти везде убыточно, а свинина в целом все же дает некоторый процент рентабельности.

— Вот и хорошо! — обрадовался Павлов. — А у нас как раз молоко прибыльно. Мы при существующих сейчас ценах займемся молоком и говядиной, а вы свининой. Разве государство от этого проиграет?

— Подожди, браток, — выставил руку Егоров. — Планирование заготовок тут ни при чем. Речь идет о ценообразовании. Правильно учесть производственные затраты — вот задача…

— Но нельзя же установить особые закупочные цены для каждого хозяйства в отдельности! А производственные затраты на одну и ту же продукцию в каждом хозяйстве различны. У нас центнер зерна в северных районах обходится в два раза дороже, чем в южных. Зато молоко на севере дешевле, чем на юге. Что же, для каждого хозяйства свою цену? Не лучше ли цену установить единую, выгодную для государства, а каждое хозяйство, сообразуясь с этой ценой, будет планировать свое производство? А государство рассмотрит эти заявки и решит, сколько продукции может принять. И не на год, а на длительный срок определятся взаимоотношения государства с хозяйством.

В подтверждение этих мыслей Павлов привел цифры, подготовленные Сергеевым: сейчас в нечерноземной зоне за центнер ржи и пшеницы государство платит по тринадцати рублей, а на Кубани — по пяти. С одной стороны, это разумно, оказана большая поддержка хозяйствам трудной зоны. А если на все это взглянуть с другой стороны? Почему же государству не обратить особого внимания на производство пятирублевой пшеницы? Тем более что при этой цене колхозы и совхозы юга получают большую прибыль, а в Нечерноземье и тринадцать рублей не везде покрывают фактические производственные затраты?