Ромен Роллан - Жан-Кристоф (том 4)

- Тогда во вторник, в четыре. Решено?

- Вы добрая, вы очень добрая!

- Погодите. Только при одном условии.

- При условии? Какие еще условия! Я согласен на все. Ведь вы прекрасно знаете, что я на все готов, при условии или без условия.

- Я предпочитаю условие.

- Хорошо.

- Вы не знаете, о чем идет речь.

- Все равно. Все, что хотите.

- Да выслушайте сначала, упрямец!

- Говорите.

- Вы ничего не будете менять у себя в квартире, понимаете? Ничего. Все остается точно в таком же виде, как сейчас.

Лицо у Кристофа вытянулось. Он был подавлен.

- Ах, это против правил!

Она рассмеялась.

- Вот видите, что значит слишком быстро соглашаться! Но ведь вы обещали.

- Зачем вам это нужно?..

- Потому что я хочу видеть вас дома таким, каким вы бываете ежедневно, когда не ждете меня.

- Но все-таки позвольте мне...

- Ничего. Я ничего не позволю.

- По крайней мере...

- Нет, нет, нет, нет. И слышать не желаю. Или я совсем не приду, если вы это предпочитаете...

- Вы прекрасно знаете, что я соглашусь на все, только бы вы пришли.

- Тогда решено?

- Да.

- Даете слово?

- Да, тиран.

- Добрый тиран?

- Добрых тиранов не существует; есть тираны, которых любят, и тираны, которых ненавидят.

- А я и то и другое вместе, не так ли?

- О нет, вы принадлежите к числу первых!

- Все равно это обидно.

В назначенный день она пришла. Кристоф, с присущей ему щепетильной честностью, не посмел тронуть ни одного клочка бумаги в своем безалаберном жилище: в противном случае он считал бы, что совершил подлость. Но он переживал муки ада. Ему было стыдно: что подумает его подруга? Он ждал ее с мучительным нетерпением. Она была точна - опоздала только минут на пять. Она поднялась по лестнице своим уверенным, неторопливым шагом Он стоял за дверью и тотчас же отпер ей. Грация была одета просто и элегантно. Сквозь вуалетку Кристоф видел ее спокойные глаза. Они подали друг другу руки и поздоровались вполголоса; она была молчаливее, чем обычно, он, неловкий и взволнованный, не произносил ни слова, чтобы не выдавать своего смущения. Он попросил ее войти, забыв сказать заранее заготовленную фразу, извиниться за беспорядок в комнате. Она села на лучший стул, - он подле нее.

- Вот мой рабочий кабинет.

Это все, что он нашелся сказать ей.

Наступило молчание. Грация не спеша, с доброй улыбкой, осмотрелась. Она тоже была несколько смущена, хотя и пыталась скрыть это. (Впоследствии она рассказала ему, что еще девочкой вздумала как-то пойти к нему, но, дойдя до самой двери, побоялась позвонить.) Ее поразил унылый и неуютный вид квартиры: узкая и темная передняя, полное отсутствие комфорта, бросающаяся в глаза бедность обстановки; у нее сжалось сердце; она преисполнилась нежности и сострадания к своему старому другу, который, несмотря на огромную работу, пережив столько невзгод и достигнув известности, не был избавлен от материальных забот. И в то же время ее забавляло полное пренебрежение Кристофа к уюту, которое обнаружила эта пустая комната: ни ковра, ни картины, ни одной безделушки, ни кресла - никакой мебели, кроме стола, трех жестких стульев и рояля, зато везде вперемежку с книгами валялись листы рукописи - на столе, под столом, на паркете, на стульях (она улыбнулась, видя, как честно он сдержал данное слово).

Несколько мгновений спустя Грация спросила у Кристофа:

- Вы здесь работаете? (Она указала на то место, где сидела.)

- Нет, - сказал он, - там.

Он ткнул пальцем в самый темный угол комнаты, где стоял низкий стул, повернутый спиной к свету. Не говоря ни слова, она направилась туда и со свойственной ей грацией опустилась на стул. Несколько минут они молчали, не зная, что сказать. Кристоф поднялся и подошел к роялю. Он играл, импровизировал в течение получаса; он чувствовал присутствие подруги, и безграничное счастье переполняло его сердце; закрыв глаза, он играл чудесные вещи, и тут она постигла красоту этой комнаты, окутанной божественной гармонией; она слушала голос любящего и страдающего сердца, и ей казалось, что оно бьется в ее собственной груди.

Когда оборвались последние созвучия, он с минуту еще сидел неподвижно у рояля; затем обернулся, услышав дыхание подруги, - она плакала. Грация встала и подошла к нему.

- Благодарю, - прошептала она, взяв его за руку.

Ее губы слегка дрожали. Она закрыла глаза. Он сделал то же. Несколько секунд они стояли, держась за руки, и время для них остановилось...

Она открыла глаза и, чтобы избавиться от смущения, попросила: