Антанас Шкема - Белый саван

Антанас Гаршва входит в дверь for employees [7] Служебный вход ( англ.). , машет watchman’y [8] Дежурный сторож ( англ.). в стеклянной будочке, вытаскивает белую карточку из прорези на черной доске. На карточке — фамилия, elevator operator [9] Лифтер (англ.). , дни, часы. «Цакт» — компостирует часовой механизм в металлической коробочке. Четыре часа и одна минута. Сердце — «тук», часы — «цакт». Watchman бродят ночами с часами на животе, запрятанными в кожаные футляры и постоянно фиксирующими время. По всем углам отеля вмонтированы стальные стержни. «Цакт» — и готово. Сработал компостер. Часы, подобно проститутке, переходят из дома в дом. Каждые два часы watchman может сделать перекур, в такие мгновения часы отдыхают на его дряблом животе. «Солнечные часы в моем сгинувшем замке спят на песке», — написал литовский поэт.

Антанас Гаршва спускается по ступенькам в подвал. На пути ему попадается негр, которому оторвало правую руку по локоть машиной для производства мороженого. Тот интересуется:

— Как поживаешь?

Гаршва отвечает:

— Хорошо, а ты?

Негр ничего не говорит в ответ и продолжает взбираться наверх. Однажды он внезапно почувствовал жар, рука упала на кусок льда и, наверное, растопила его. Этот негр — фанатик. Ему платят один доллар и четырнадцать центов в час.

Антанас Гаршва идет подвальными коридорами. Вдоль стен рядами стоят жестяные бочки. Трубы парового отопления выведены наружу и крепятся прямо на потолке. До них легко достать рукой. Но в этом нет нужды. Пальцы у него теплые. Кровь разогнал сам организм. Леонардо да Винчи напрасно интересовался анатомией. Лучше бы написал еще одну «Тайную вечерю», на холсте «Вечеря» бы не плесневела. А мне лучше не ходить в таверну и не беседовать с симпатичным мужем Эляны.

Антанас Гаршва попадает в помещение раздевалки. И сразу в нос шибает привычным тяжелым духом. Тут же рядом — отхожее место. Между стульчаками легкие перегородки, когда по соседству с тобой кто-нибудь восседает, тебе отлично видны его башмаки и спущенные штаны. Здесь же умывальники и зеркала. Местная инструкция гласит: служащий отеля обязан быть чистоплотным и тщательно причесанным. Запрещается иметь на лбу прядь в поэтическом беспорядке. Еще запрещены желтые туфли и курение в помещении на виду у обитателей отеля. Я помню слова старичка капеллана, обращенные к нам, детям. «Вот вам пример ся. Ребенок ся, красивенький ся, чистенький ся, намытый ся». О, как мы ненавидели нашего первого ученика!

— Чего печальный такой сегодня, Tony? — спрашивает лифтер Joe. Это крупный, розовощекий парень. Он сидит на скамье и листает клавир «Фауста». Учится петь баритоном.

— «Я должен уж покинуть этот мир…», — поет Антанас Гаршва. — Так звучит по-литовски ария Валентина.

— Музыкальный язык, — говорит Joe.

«Вот я и посол литовского народа», — думает про себя Гаршва.

Справа — дверной проем, в проеме виднеются зеленые шкафчики для одежды. Антанас Гаршва отпирает свой шкафчик и расстегивает пуговицу на вороте шотландской рубашки. Раздевается он неторопливо. Какое-то мгновение он совершенно один. Не будь Вильнюса, Эляна бы не рассказала о нем. А если бы на стене не висела женщина (в руках у нее скрипка, точь-в-точь молитвенник, волосы распущены и синие-синие), я бы не заговорил о ней. И не услышал бы легенду о клавесине, и меня бы не допрашивали судьи. «Ein alltaglicher Vorgang A. hat mit В., aus H ein wichtiges Geschaft abzuschliessen…» [10] Привычное дело, А. и Б. должны заключить важную сделку ( нем .). и так далее. Треугольник: жена, любовник, муж. Облитовившийся актер взмахнул ручонкой и произнес из «Буриданова осла»: «Я любовник!» Что это со мной сегодня? Один образ наплывает на другой. Может, проглотить таблетку? Сегодня воскресенье, сегодня трудный денек.

Антанас Гаршва снимает с вешалки униформу лифтера: синие брюки с красным кантом и свекольного цвета сюртук с синими отворотами, с «золотыми» пуговицами, с плетеными галунами. На отворотах сюртука с обеих сторон посверкивают номера. 87-й слева, 87-й справа. Если гость недоволен лифтером, он может, вспомнив номер, пожаловаться на него диспетчеру. «87-й, сукин сын, поднял меня на четыре этажа выше, 87-й, 87-й, 87-й, из-за этого сукиного сына я пробыл в тесной коробке на две минуты дольше, проклятый балбес 87-й!» Приятно ругаться цифрами. Приятно оперировать числами. 24 035 — в Сибирь. Приятно. 47 погибли в авиакатастрофе. Приятно. Продано 7 038 456 иголок. Приятно. В эту ночь Mister X. будет счастлив трижды. Приятно. Сегодня Miss Y. умерла однажды. Приятно. В данный момент я один и посему проглочу одну таблетку. И мне тоже станет намного приятнее. Антанас Гаршва нащупывает в кармане брюк желтый и продолговатый целлулоидный пистон, глотает его. Затем усаживается на брошенный ящик и ждет. Тук-тук, тук-тук — это мое сердце. Стук его отдается в мозгах, в жилах, в мечтах.