Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

- Ну, посидим по обычаю, — сказал он.

Мы сели. Я смотрел на него. Он был усталый и, мне показалось, совсем не радостный.

- Долго вы здесь были, — сказал я. — Жили здесь.

Он не ответил. Мы встали и пошли вниз. На улице мы попрощались. Он пожал мне руку. Я постоял немного, глядя ему вслед. Он был высокий, большой и шел неторопливо, чуть раскачиваясь. Чемодан ему не мешал.

Я поднялся наверх. Комната была пустая. Я посмотрел на вещи, сдвинутые в беспорядке, на оборвавшуюся занавеску и почему-то не почувствовал одиночества. Я начал расставлять вещи по местам. Прибил занавеску. Кровать Алексея Ивановича сложил и поставил к стене, а на Лешкину кровать постелил свежую простыню. Теперь комната была такая же, как прежде, только чуть больше. Я стоял и думал, что сделать с лампочкой: мне казалось, что она висит слишком низко. В дверь постучали.

- Кочин, к телефону! — крикнула какая-то девушка.

Мне никто никогда не звонил. Я понял, что это Ира.

Это первый раз, чтобы меня вызывали к телефону. Я сбежал вниз. Трубка лежала на столе. Звонила Ира.

- Саша, куда же ты пропал? — Она молчала. Мы молчали оба. — Ты эти дни занимался? — спросила она.

Она все же где-то нашла наш телефон.

- Да, — ответил я.

- Я так и поняла. Ты все успел?

- Нет.

- Ты знаешь, я завтра еду на дачу. Я хочу, чтобы ты поехал со мной.

- У меня в понедельник экзамен, — сказал я.

- Это каких-нибудь три часа.

Я хотел говорить медленно и спокойно.

- Но три часа - это тоже...

- Ну, уступи мне. Тебе надо отдохнуть. Я буду ждать тебя у Финляндского. В полчетвертого возле касс. Ну что же ты молчишь?

Я не знал, что сказать.

- Ладно, — ответил я.

Я повесил трубку и пошел наверх.

Мы стояли на ступеньке возле вокзала. Я взглянул на расписание. Электрички шли все время, одна за другой.

- Возьми билеты, — сказала Ира. — Я забыла деньги.

Я вынул деньги.

Мы прошли вдоль всего состава. Все вагоны были забиты, нельзя было даже встать на площадку. Поезд уходил через две минуты. Ворота уже закрыли, и лишь несколько человек бегали по перрону.

Ира остановилась.

- Могу потесниться, — сказал парень с удочкой, обращаясь к Ире.

Удочка была длинная и не влезала в вагон. Парень держал ее перед собой.

Мужчина в белой рубашке и в соломенной шляпе повернулся и засмеялся.

- Для такой девушки надо вагон прицепить.

Моряк соскочил и уступил Ире место. Мы встали на площадку. Моряк повис, ухватившись за ржавый железный прут, защищавший стекло. Поезд загудел и двинулся, быстро набирая скорость. Я посмотрел на Иру. Она улыбалась. Я подумал, что ей нравятся эти разговоры о ней. Моряк подмигнул мне. Поезд качнуло. Под колесами были стрелки.

- Держись, — сказала Ира. — Здесь крутые повороты. Или встань так, как я.

Мне почему-то стало неловко. На нас смотрели. Я нажал и немного потеснился назад. Потом подал моряку руку. Он ухватился другой рукой за дверь и весь оказался в вагоне. Ира смотрела на меня, улыбаясь.

- Я рада, что ты немного подышишь, — сказала она. — У тебя усталый вид.

Ветер, врываясь, шевелил ее волосы.

- Я не решалась позвонить, — сказала она тихо. — Если тебе понравится, мы будем ездить каждое воскресенье. Мне хочется, чтобы тебе понравилось.

Она сжала мою руку. Я смотрел в дверь. Поезд шел очень быстро. Мелькали кусты, деревья и дома.

- Там почти ничего не построено, — сказала Ира. — И удивительно тихо. Тишина и высокие сосны.

Возле нас стояли ребята с туго набитыми зелеными рюкзаками. Седобородый старик держал над головой бидон. Какой-то солидный мужчина с ярко-красным галстуком слушал, наклонив голову. Он топтался, вертелся и всем мешал.

- В таком галстуке ездить нельзя, дяденька, — сказал кто-то за моей спиной. — Поезда будут останавливаться.

Все засмеялись.

Наконец мы приехали. Поезд остановился среди леса. Не было даже платформы. Я спрыгнул и потом поймал Иру. Моряк крикнул что-то, и мы остались одни.

Мы пошли под деревьями, по узкой и мягкой тропинке, протоптанной среди кустиков брусники. Сосны росли редко. Они в самом деле были очень высокие и прямые. Душно пахло лесом. Запах нагретых и преющих трав выстаивался и растворялся в холодном и терпком аромате сосен. Тропинка метнулась в сторону, потом еще раз, и мы очутились на тенистой лесной дороге, виляющей и усыпанной бурыми иглами. Иглы чуть слышно шуршали под ногами. Прямо впереди поднялась большая, тяжелая птица. Неловко захлопала крыльями и промелькнула среди стволов. Она пропала, и опять стало тихо. Здесь было хорошо.