Уильям Шекспир - Шекспировские Чтения, 1978

Неустанный экспериментатор, Ф. Комиссаржевский и в "Буре" увидел в первую очередь материал для эксперимента, и в частности для создания новой сценической площадки - вопрос, как известно, занимавший тогда и А. Таирова, и В. Мейерхольда, и других деятелей театра.

На сцене - нагромождение ступеней, выступов, углов, невысокие, меняющие окраску кубы. Изменение места и характера действия достигалось комбинациями световых пятен. Задником был черный бархатный занавес, создававший впечатление пустоты {Вестник театра, 1919, э 22, с. 6.}.

В. Мейерхольд, выступая на обсуждении спектакля, говорил: "Вы видели в постановке "Бури" попытку режиссера представить вам какую-то гармонию, долженствующую вместе с шекспировым текстом, вместе с его образами зазвучать в вашей душе...". Он считал, что такое решение дает возможность сосредоточить "внимание на действующем актере, на теле его, на мимике, на игре" {Там же, э 26, с. 4-5.}.

Однако, судя по рецензиям, как раз игра актеров не представляла особого интереса: "... ясен, четок, спокойно мудр Просперо в исполнении Эггерта, и беспокоен, темен, лжив и мрачен Калибан в исполнении Дебура" - такие банальные и мало о чем говорящие характеристики давались исполнителям главных ролей {Там же, э 42, с. 8.}.

Самой необычной была трактовка образа Ариэля. Режиссер разделил ее на две части: Ариэля-нимфу играла актриса, а Ариэля - духа воздуха - Игорь Ильинский. "Ариэль... был одет в бархатный черный костюм, обшитый золотой тесьмой, - пишет об Ильинском в роли Ариэля Г. Хайченко, - часть его лица закрашивалась черной краской. На темном фоне размеры тела артиста значительно уменьшались..." {Хайченко Г. Указ. соч., с. 15.}. "Получалась фантастическая фигурка не то обезьянки с крыльями, не то какой-то человекообразной большой бабочки... - вспоминает сам артист. - Я довольно искусно перепархивал с одной площадки на другую. Когда Просперо говорил: "Свободен будь и счастлив, Ариэль, и вновь к своим стихиям воротись", - я расправлял крылья и взмахивал ими несколько раз, как бы уже взлетая в воздух, и начинал свой торжествующий, радостный писк" {Ильинский И. Сам о себе. М., 1961, с. 80.}. Как пишет И. Ильинский, "по мысли Комиссаржевского... Ариэль - веселый, жизнерадостный дух, вроде Пэка в "Сне в летнюю ночь"" {Там же, с. 79.}.

Интересно отметить также, что постановка Бебутова и Комиссаржевского вызвала у видевших ее мысль о возможности перенести спектакль на открытый воздух:, об этом говорил и В. Мейерхольд, и другие, выступавшие на его обсуждении.

Однако в целом постановка Бебутова и Комиссаржевского - скорее факт истории театра того времени, чем история шекспировской "Бури". Должно быть, прав был критик, который, восторгаясь постановкой, писал: главный герой - не Шекспир и не действующие лица, а "режиссеры, создавшие спектакль очень большой и при этом чисто театральной ценности" {Вестник театра, 1919, э 22, с. 6. (курсив мой. - И. Р).}.

Мировой опыт сценического воплощения "Бури" при всех срывах и неудачах многих спектаклей убеждает, что это замечательное шекспировское произведение - произведение для сцены, что оно может веселить, трогать, волновать, заставлять думать, доставлять наслаждение красотой слова и мысли - словом, действовать на зрителя точно так же, как действуют и другие великие произведения Шекспира.

МАЛЫЙ ТЕАТР ИГРАЕТ ШЕКСПИРА

(статья вторая) {*}

А. Штейн

{* Статья первая напечатана в сб. "Шекспировские чтения. 1977". (М., 1980).}

ЛЕНСКИЙ - ПОСТАНОВЩИК ШЕКСПИРА

На рубеже XIX-XX вв. Ленский, много игравший в пьесах Шекспира, продолжал работать над произведениями великого английского драматурга как режиссер-постановщик. На сцене Малого театра и Нового театра (своеобразный филиал, в котором играла молодежь) он ставил трагедии и комедии. Деятельность Ленского-режиссера - явление небывалое в старом Малом театре. Перед нами режиссер в современном смысле этого слова. Ленский создавал единую концепцию спектакля и подчинял ей все его компоненты - от исполнителей до декораций.

В старом Малом театре режиссер был чем-то вроде разводящего. Он указывал актерам, где стоять и куда переходить на сцене, следил за точным соблюдением текста. Декорации редко делались к новому спектаклю. Даже костюмы не всегда готовились специально. Ермолова писала режиссеру Черневскому: "Будьте любезны подать заявление в контору. Мне нужно новый костюм для последнего акта "Зимней сказки". Белую кашемировую робу и белый плащ с золотом... Последний раз я играла в старом и грязном из "Побежденного Рима"" {Мария Николаевна Ермолова. М., 1955, с. 68. "Побежденный Рим" пьеса Пароди, в которой Ермолова играла роль весталки.}.