Вальтер Шелленберг: Лабиринт

Было совершенно ясно, что я определенно вошел в доверие к британским офицерам. Мы договорились вернуться к нашему разговору 30 октября в центральном бюро британской разведки в Гааге. Я пообещал, что на этот раз приеду туда первым, чтобы встретить их, и после совместной трапезы, мы расстались в самых дружеских отношениях. Дорога назад и пересечение границы прошли без особых приключений.

Как только я прибыл в Дюссельдорф, я сразу же позвонил в Берлин, чтобы должить о своем возвращении. Мне велели немедленно явиться самому для личного отчета и обсуждения дальнейших шагов.

Я прибыл в Берлин уже вечером и после обсуждения , которое продолжалось до поздней ночи, было решено полностью возложить на меня разработку плана дальнейшего ведения переговоров. Мне была также предоставлена свобода действий в выборе подходящих сотрудников.

В течение нескольких последующих дней я разрабатывал свои планы. Я привык проводить большую часть своего свободного времени в атмосфере мира и спокойствия, которая царила в доме моего лучшего друга - Макса де Криниса, профессора Берлинского университета и заведующегопсихиатрическим отделением знаменитой клинике Шарите. Это был удивительно милый и культурный хозяин дома, и многие годы меня принимали там, как сына. У меня была там своя собственная комната, и я мог приходить и уходить, когда мне удобно.

В тот день, когда я разрабатывал свои планы, в мою комнату вошел де Кринис и настоял на том, чтобыя отправился с ним на прогулку верхом - свежий воздух прояснит мою голову. Мы бодро скакали легким галопом, когда мне в голову внезапно пришла идея. Я рассказал де кринису об операции в Голландиии спросил, не сможет ли он поехать со мной в Гаагу. Де Кринис, который был полковником медицинской службы германской армии, родился в Граце, в Австрии и был значительно старше меня. Элегантный, величественный, выссоко культурный и интеллегентный человек, он идеально подходил для роли, которую я придумал для него, а его легкий австрийскй акцент сделал бы эту роль еще более убедительной. Я решил, что н аследующей нашей встрече с англичанами представлю его, как "правую руку" руководителя нашей оппозиционной группы. Де Кринис с готовностью согласился поехать со мной, и в соответствии с существующим порядком мой план был одобрен центральным ведомством.

29 октября де Кринис, я и агент, сопровождавший меня на первую встречу, выехали из Берлина В Дюссельдорф, где мы провели ночь в последних приготовлениях. Я решил, что оставшуюся часть путешествия мы не будем говрить о нашей миссии, так что это был наш последний инструктаж.

Мы договорились с де Кринисом о системе знаков, с помощью которых я мог бы общаться с ним во время разговора с британцами: если я вынимаю свой монокль левой рукой, это означает, что он должен немедленно замолчать и предоставить мне вести дальнейший разговор; если я вынимаю его правой рукой, это означает, что мне нужна его поддержка. Знаком немедленного прекращения разговора должны стать мои слова о том, что у меня болит голова.

Перед отъездом я внимательно просмотрел багаж де Криниса. На этот раз у нас не было никаких проблем при пересечении границы.

Приехав в Арнем, мы направились к перекрестку, на котором в полдень должны были встретиться с нашими английскими друзьями. Когда мы прибыли на место без двух минут двенадцать, их еще не было. Прошло полчаса без всяких происшествий, пока мы медленно ездили вверх и вниз по улице, полчаса превратились в три четверти часа.Наша нервозность нарастала с каждой минутой, но по-прежнему ничего не происходило. Де Кринис, не привыкший к такого рода ситуациям, конечно же нервничал больше остальных, и я старался успокоить его.

Вдруг мы увидели, что к нашей машине приближаются два голландских полицейских. Один из них спросил по-голландски, что мы здесь делаем. Сопровождавший нас агент ответил, что мы ждем друзей. Полицейский покачал головой, сел в нашу машину и велел ехать к полицейскому участку. Налицо были все признаки того, что мы угодили в ловушку. Главное теперь было сохранять спокойствие и контроль над собой.

В полицейском участке с нами обращались очень вежливо, но несмотря на все наши протесты, они обыскали нас самих и наш багаж. Они делали это очень тщательно, например, каждый предмет из нессесера де Криниса был осмотрен с огромным вниманием. В то время, как этим занимались они, я сам осматривал наш багаж с еще большей придирчивостью, так как внезапно вспомнил, что так был занят в Дюссельдорфе с де Кринисом, что не проверял багаж сопровождающего нас агента. Его несессер лежал раскрытым на столе рядом со мной, и я, к своему ужасу, обнаружил, что в нем лежит пачка аспирина в официальной обертке германской армии, на этикетке которой было напечатано: "Главное медицинское управление СС".