Вольфдитрих Шнурре - Когда отцовы усы еще были рыжими

Дети подняли на него глаза.

- Сейчас вы отправитесь на врага, чтобы отомстить за поруганный герб нашей славной родины.

- Да, - ответили дети.

- Ах, - произнес священник и улыбнулся, - ах, возлюбленные мои дети, знаете ли вы, что есть на свете Некто, кто защитит вас там, в злой и далекой стране нашего жестокого врага?

- Нет, - ответили дети.

- Ах, возлюбленные мои дети, но вам следовало бы это знать!

- Да, - ответили дети.

- Так знайте же, - - сказал священник и раскрутил серебряную цепь с крестом на пальце, - что это владыка и верховный командующий всех наших славных войск...

Повар отвинтил крышку котла; из-под нее вырвался пар.

- Дерьмо! - заорал он своему помощнику. - Все переварилось!

- Тот, кто светлым оком взирает на вас, своих храбрых сыновей, коим он передает свое благословение через меня, своего служителя. - Священник простер руки.

- Аминь, - произнес фельдфебель.

Капитан взглянул на часы.

- Еще минуточку, господин капитан, - сказал священник, не опуская рук.

- И я благословляю вас, - продолжал он, - и ваше непобедимое оружие именем бога, всемогущего владыки всех угодных ему сражений.

- Разливай кофе! - проорал повар.

Священник опустил руки.

- Аминь, - сказал он.

Голос его дрогнул.

- Так, - сказал капитан, - и с этим мы покончили. Пусть получают кофе.

Фельдфебель взял под козырек:

- Есть кофе получать!

Священник надул щеки и пружинистым шагом сошел с трибуны.

- Берите кофе! - крикнул фельдфебель.

Дети отвязали котелки и бросились к кухне. На репине у них подпрыгивали школьные ранцы.

Стало совсем светло. Уже ясно можно было увидеть матерей, стоящих у ворот. В руках они держали большие кульки, красные, зеленые и синие, заклеенные сверху папиросной бумагой, какие дарят обычно первоклассникам. Они махали руками. За ними, на дороге, старики строили противотанковые заграждения.

У кухни дети выстроились в очередь. Несколько ребятишек носились взад и вперед - играли в салочки.

- Живей, живей! - крикнул фельдфебель. - Пошевеливайтесь!

Те, кто выпил кофе, снова построились в походный порядок.

Когда все были в строю, фельдфебель отдал приказ взять винтовки на плечо.

- Только смотрите не теряйте своих медвежат!

- Нет, дядя, - ответили дети.

- Милые, храбрые ребята, - сказал священник и засунул Библию в задний карман брюк.

- Да, - сказал капитан, - родина может не стыдиться за них.

Подошел ординарец.

- Завтрак подан, господин капитан.

- Наконец-то, - сказал капитан. - Отдайте приказ о выступлении.

- Есть выступать, - отдал честь фельдфебель. - Унтер-офицеры, ко мне!

Унтер-офицеры заковыляли через лужи. Большинство было на костылях. Все - старше шестидесяти.

Часовой распахнул ворота. Матери оказались отодвинутыми их решетчатыми створками в сторону.

- Хайни, малыш! - крикнула одна из них.

Туман поредел. Он застрял только в кронах придорожных деревьев. Дождь перестал.

- Смиррна! - скомандовал фельдфебель. - В ногу, шагом - марш!

- До свидания, дядя! - крикнули дети. Капитан помахал им рукой. Ординарец раскрыл зонт и держал его над капитаном.

- Песню! - проорал фельдфебель.

- В лесу родилась елочка! - крикнули дети. Первые ряды затянули.

- Три, - скомандовал фельдфебель, - четыре!

Дети запели. Это был хор ясных и чистых голосов, басы унтер-офицеров скоро смолкли. С песней отряд прошел через ворота; с песней, не оглядываясь на матерей, вышел на дорогу. Старики у противотанкового укрытия подняли головы, и глаза их чуть не выскочили из орбит.

- Хайни, малыш! - крикнула одна из женщин.

- ...под самый корешок! - пели дети.

На полях рылись старухи в поисках оставшихся в бороздах картофелин. Мешки их были пусты.

Стаи ворон бросались навстречу порывам ветра. На окраине города дымили оружейные заводы.

Асфальт был скользким. По нему растекались радужные маслянистые пятна. В этих пятнах отражалось небо. Небо было серым.

ПИСЬМО ВОДИТЕЛЯ ТАКСИ ЕПИСКОПУ

Глубокоуважаемый господин дивизионный пастор!

Не сердитесь, что обращаюсь к Вам по Вашему старому званию, я слишком хорошо помню, как Вы в свое время неоднократно пытались вдохнуть в, нас боевой пыл, а мы, после очередного отдыха в тылу, проведенного не самым благочестивым образом, опустошенные и, уж конечно, не похожие на - как это тогда называлось - доблестных солдат Германии, стояли перед отправкой на линию фронта в колонне по трое у Вашей кафедры, сколоченной из ящиков для патронов. Длинноватое у меня получилось предложение, да и маловразумительное; но в нем сосредоточено все, что касается прошлого, и я надеюсь, Вы поймете меня правильно.