Вольфдитрих Шнурре - Когда отцовы усы еще были рыжими

- Где? - спросил я.

- В Берлине, - быстро поправился отец.

Рядом со столовой, в кабинете, куда мы вошли через раздвижную дверь, отец пришел в полный восторг. Чучела там пребывали в таком беспорядке, что по некоторым уже нельзя было разобрать, что же они собою представляют.

- Трудная работа, но зато настоящая, - сказал отец, потирая руки.

- Меня это радует, - раздался вдруг из темноты монотонный голос.

Это оказался барон. Он сидел в клеенчатом кресле, положив ноги в сапогах на край стола, и при лунном свете дул себе на ногти.

Отец испугался куда меньше моего. Он пожелал барону доброго утра и извинился за то, что мы в одних носках, просто мы не хотели шуметь.

Барон предложил нам сесть. Он в последнее время страдает бессонницей.

Отец сказал, что прекрасно его понимает.

Они снова замолчали, а я клевал носом и прислушивался к металлическому тиканью стоячих часов; чувствовалось, как барон радуется, что мы воспользовались его приглашением.

А не хотим ли мы взглянуть на его свиней, спросил вдруг барон.

- С превеликим удовольствием, - отвечал отец.

Барон подождал на кухне, покуда мы обуемся, потом накинул куртку, нахлобучил войлочную шляпу, и мы направились к свинарнику.

Это и вправду оказались самые удивительные свиньи, каких нам когда-либо доводилось видеть. Все черные как смоль, некоторые, постарше, в деловитом свете голых лампочек отливали стальной синевой.

- И все выведены мною! - прокричал барон в ухо отцу сквозь оглушительное хрюканье, которым его приветствовали свиньи.

- Потрясающе! - крикнул отец в ответ.

Но еще более потрясающей, на мой взгляд, была чистота в загонах. Всюду свежая солома, и животные тоже сверкали чистотой, наверняка их мыли несколько раз в неделю, а это кое-что да значит, ведь в свинарнике их было больше сотни.

В среднем проходе появилась маленькая, бесформенно закутанная фигурка. Она придерживала на плече коромысло, на котором раскачивались два ведра, наполненные дымящимся давленым картофелем. Завидев ее, свиньи чуть ли не запели.

- Добрая маленькая Свертла, - крикнул барон в ухо отцу, - если бы не она... - Вид у него внезапно стал мечтательным.

- Вы хотите сказать, - крикнул отец, - что она здесь все делает одна?

- Все! - закричал барон.

Мы недоверчиво переглянулись, это было не просто достижение, это было чудо.

Тут и Свертла заметила барона. Казалось, у нее вдруг выросли две левые ноги и руки, она косолапо побежала и, хихикнув, хлопнула себя по лбу красными детскими ладошками, уронила коромысло и уже в конце прохода юркнула в свою каморку.

Барон недовольно вздернул бесцветные брови.

- Вечно одно и то же. Вы думаете, мне хоть раз удалось сказать ей, как я ею доволен? Ни разу.

Отец внезапно почувствовал странное облегчение. Наверняка, сказал он, когда мы снова вышли на холод, Свертла знает, что ею очень довольны.

- Может быть, - согласился барон, - но так мало бывает поводов для благодарности, что просто грешно держать эту благодарность про себя.

Отец молча поднял глаза к небу, ночная синева которого начинала постепенно светлеть.

От конюшен к нам шел Брадек, ведя оседланную верховую лошадь. Метрах в пяти от барона он остановился, что-то ворча, снял шапку и отпустил лошадь.

Барон вытащил из-за голенища хлыст и вскочил в седло.

- До скорого свидания. - Он слегка коснулся полей своей войлочной шляпы, галопом выехал из смерчем взметнувшегося снежного фонтана и поскакал к воротам.

Отец смотрел ему вслед, наморщив лоб. Как это Брадек не помог барону сесть на лошадь?

- Потому что он - не желает иметь дела с нами, батраками, - сказал Брадек, как будто только и ждал этого вопроса, - очень уж он заносчивый.

- Одинокий он, - раздраженно сказал отец, - но здесь этого никто не понимает.

Брадек презрительно выплюнул на снег струю жевательного табака.

- Ну, может, конечно, это мы виноваты, что он, вместо того чтобы заботиться о своих гостях, все время квохчет над этими зловредными свиньями.

- Зловредными? - удивился отец. - Что вы имеете в виду?

- Ясно что, - отвечал Брадек, - белые свиньи приносят счастье, выходит, черные должны приносить несчастье. Или...? - Он смерил нас всезнающим взглядом.

- Но в этом есть большая доля суеверия, - вставил я.

- Разрази тебя гром, - рассердился Брадек. - А как вы думаете, почему Калюнц впал в такое запустение? А?

Отец склонил голову, как бы соглашаясь.

- Не всем же сажать картофель и хлеб, кому-то надо и свиней разводить.