Бернард Шоу - Святая Иоанна

Отсутствие элементарного образования помешало ей, когда она столкнулась с такими искусно разработанными структурами, как грандиозные церковные и общественные институты средневековья. Она испытывала ужас перед еретиками, не подозревая, что сама - ересиарх, одна из предтеч ереси, расколовшей Европу надвое и повлекшей за собой столетия кровопролитий, не прекратившихся и по сю пору. Она была против чужеземцев на том разумном основании, что во Франции им не место. Но ей в голову не приходило, что это приведет ее к столкновению с католицизмом и феодализмом установлениями, по своей сути интернациональными. Она руководствовалась здравым смыслом, и там, где образованность была единственным ключом, она блуждала во мраке, расшибала себе лоб и расшибала тем более крепко, что отличалась непомерной самоуверенностью и поэтому в делах гражданских была неосторожна, как никто.

Это сочетание юной неопытности и абсолютной необразованности с большими природными способностями, энергией, храбростью, глубокой религиозностью, оригинальностью и чудаковатостью полностью объясняет все перипетии истории Жанны и делает ее достоверным историческим и человеческим феноменом. Но оно резко противоречит как идолопоклонническому романтическому ореолу, созданному вокруг нее, так и развенчивающему скептическому отношению, возникшему как реакция на романтическую легенду.

ДЕВА В ЛИТЕРАТУРЕ

Английским читателям, может быть, захочется узнать, как отразилось поклонение и протест против него на книгах про Жанну, столь хорошо им знакомых. Имеется первая часть шекспировской или псевдошекспировской трилогии о Генрихе VI, где Жанна - одно из главных действующих лиц. Этот портрет Жанны достоверен не более, чем описание на страницах лондонских газет Джорджа Вашингтона в 1780 году, описание Наполеона в 1803-м, германского кронпринца в 1915-м или Ленина в 1917-м. А заканчивается пьеса и вовсе непристойностью. Впечатление такое, будто драматург вначале пытался изобразить Жанну красивой и романтической, но возмущенная труппа вдруг объявила, что английский патриотизм ни за что не потерпит сочувственного изображения француженки, одержавшей победу над английскими войсками, и если драматург сию же минуту не вставит все прежние обвинения против Жанны, не напишет, что она колдунья и шлюха, и не подтвердит ее виновность, пьеса поставлена не будет. Скорее всего, так именно и произошло. Иначе почему столь сочувственное изображение героизма Жанны и особенно ее красноречивого обращения к герцогу Бургундскому сменяется мерзейшими непристойностями заключительных сцен. Этому можно найти только еще одно объяснение: может быть, в оригинале пьеса была целиком непристойна, Шекспир же подправил начальные сцены. Поскольку вещь принадлежит к тому периоду, когда он только начинал свою деятельность, латая чужие пьесы, и его собственный стиль не выковался и не окреп, проверить нашу догадку нет возможности. Его почерк еще отчетливо не ощущается, нравственный тон пьесы низкий и вульгарный. Но, может статься, он пытался спасти ее от прямого позора, озарив Деву мгновенным блеском.

Перепрыгнув через два столетия, мы найдем у Шиллера "Орлеанскую деву", утопающую в ведьмином котле клокочущей романтики. Шиллеровская Иоанна не имеет абсолютно ничего общего с Жанной реальной, да и вообще ни с одной смертной, когда-либо ступавшей по земле. О пьесе, в сущности, нечего сказать, кроме того, что она написана вовсе не о Жанне, да едва ли и претендует на это. У Шиллера она умирает на поле битвы, ибо сжечь ее у него не хватило духу. До Шиллера уже был Вольтер, он пародировал Гомера в сатирической поэме "La Pucelle" ["Девственница" (франц.)]. От нее принято отворачиваться с добродетельным негодованием, рассматривая ее как грязную клевету. Я, разумеется, не возьмусь защищать ее от обвинения в чудовищной неблагопристойности. Задача поэмы была не в том, чтобы изобразить Жанну, а чтобы сразить насмешкой все, что в установлениях и обычаях того времени было справедливо ненавистно Вольтеру. Жанну он сделал смешной, но не ничтожной, и сравнительно не такой уж нецеломудренной. Поскольку же Гомера, святого Петра, святого Дени и храброго Дюнуа он тоже сделал смешными, а других героинь поэмы весьма нецеломудренными, то Жанна, можно сказать, еще легко отделалась. Но, право, похождения персонажей поэмы настолько возмутительны и настолько по-гомеровски лишены даже и намека на историческую достоверность, что те, кто делают вид, будто принимают их всерьез, выглядят Пекснифами.