Ирвин Шоу - Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)

-- Пенис,-- услужливо подсказал англичанин.

-- Ублажают им себя по очереди. Потом хотят опробовать и на мне. Я страшно визжу; в камеру входит надзиратель; они смеются. Говорят: месяца через три завизжу еще не так -- кричать стану, требовать, чтоб дали мне попользоваться этой штуковиной.-- Анна улыбалась потягивая виски.-- На следующий день вечером меня освобождают. Я не должна никому говорить, где была. Вот как я оказалась здесь, в Париже. Очень хочу выйти замуж за американца, уехать в Америку и жить там.

Словно по волшебству, стоило ей произнести "американца", "Америку",-- и этот американец вошел в ресторан. С ним -- какой-то молодой англичанин, белокурый с розовыми щечками, похожий на главного героя из кинофильма "Конец путешествия". Американца звали Кэррол; продолговатое, изможденное, загорелое лицо; кожаный пиджак, черный свитер.

Американец -- фотограф "Новостей дня", работает в каком-то крупном агентстве. Только что вернулся из командировки во Вьетнам; опоздание свое объяснил: долго ждал в конторе, когда проявят и напечатают его снимки,-- до сих пор не сделали. Англичанин, его приятель, имел какое-то отношение к Би-би-си и на вид казался очень робким молодым человеком. Американец поцеловал Анну,-- само собой, дружески: он не из тех, кого устроит фиктивный брак.

Опять явились стаканчики с виски; Розмари вся сияла. Молодой англичанин все время вспыхивал, как только она перехватывала его взгляд, брошенный, на нее исподтишка. Куда лучше все же быть здесь, чем сидеть и мрачно размышлять неизвестно о чем в своем номере, с тусклыми лампочками -- настолько, что даже читать нельзя, чтобы убить время.

-- Тюрьма -- это вершина человеческого опыта,-- проговорил задумчиво Гаррисон, не сбиваясь с ритма своего расписания в отношении виски.

Рассказ Анны разбудил его воспоминания. Оказалось -- он пробыл три года в японском лагере для военнопленных.

-- Там твой характер подвергается истинному испытанию -- куда в большей степени, чем на поле боя.

Сидели уже за столиком в ресторане и приступили к закускам -разнообразием их был знаменит этот ресторан. Рядом со столиком поместились две тележки, уставленные тарелками: тунец, сардины, мелкий редис, сельдерей под соусом, яйца под майонезом, свежие грибы в масле, рагу из баклажанов, помидоров и кабачков, сосиски разных сортов, паштеты... Такими лакомствами можно накормить целую армию голодающих в Париже. Молодой англичанин сидел рядом с Розмари. Случайно коснувшись под столом ногой бедра Розмари, так поспешно убрал ее, будто это было не бедро, а острый штык. На смену виски плавно пришло вино -- божоле нового урожая. Бутылки с ярко-красными наклейками то появлялись на столе, то исчезали, уже пустые.

-- У охранников была одна невинная забава,-- рассказывал Гаррисон,-они курили, нарочито медленно затягиваясь, перед нами, а сотня военнопленных -- умиравших от голода, одетых в жалкие лохмотья -- жадно взирала на них, и каждый готов был отдать жизнь за одну сигарету. Я нисколько не преувеличиваю.

Стояла мертвая тишина; никто не двигался; все стояли молча, пожирая глазами коротышку с ружьем на плече, который спокойно покуривал, лишь изредка затягиваясь,-- сигарета бесцельно тлела у него в руке. Когда от нее оставалась половина, он бросал бычок на землю, растаптывал сапогом и отходил от нас на несколько ярдов. И в это самое мгновение сотня людей падала на колени; яростно толкали и били друг друга, царапались, ругались, отталкивали соседа, чтобы схватить мелкие крошки табака... А охранники, глядя на эту кучу-малу, от души потешались над нами.

-- Да, этот магический Восток...-- произнес Кэррол.-- Такие же примерно сцены я наблюдал во Вьетнаме.

Розмари надеялась, что он не станет приводить столь же тошнотворные детали. Такие аппетитные закуски, прекрасное вино, да и виски выпито немало,-- может быть, все это вновь сделает ее пребывание в Париже приятным и счастливым. К счастью, Кэррол оказался неразговорчивым, зря она опасалась. Он только полез в карман, извлек фотографию и положил на стол перед Розмари.

Одна из тех, что повсюду попадаются на глаза в эти дни. Старая, лет под восемьдесят женщина, вся в черном, сидит на корточках спиной к стене, протянув вперед руку для милостыни; рядом с ней маленькая, почти совсем голая, видно, умирающая от голода девочка с большими щенячьими глазами. Стройная евроазиатская девица, сильно накрашенная, с пышной, высокой прической, в шелковом платье с разрезами, демонстрирующими великолепные ноги, проходит мимо этой несчастной старухи, не обращая на него никакого внимания, словно ее не существует. На заднем плане -- стена, где кто-то написал мелом большими буквами: "Бог здесь был, но долго не задержался".