Дукенбай Досжан - Шелковый путь

— Ладно… Только бензин за ваш счет.

— Ну, какой разговор?!

Омирсерик сразу повеселел. Э, добрый знак, значит, быть удаче. В самом деле, кто станет поперек пути благонамеренного казаха? Вскоре бежевая машина соседа запрыгала на ухабистых кривых улочках аула. Они выехали на шоссе. По обочинам выпирали из-под земли корявые корни полыни. Земля оголилась. За смотровым стеклом клубилась сизая пыль. На зубах хрустел песок. То исчезая, то выныривая из мутной мглы, тянулось шоссе, и по нему змеилась, шурша, песчаная поземка. Омирсерик уже повернулся было к соседу, чтобы попросить его быть поосторожней у развилки, как вдруг машина, подскочив, кувыркнулась несколько раз. Все произошло так быстро, что трудно было сообразить, что к чему. Запомнились Омирсерику только зеленые искры в глазах и резкая боль в голове. А потом точно нырнул в пучину…

Когда очнулся, вокруг толпились зеваки. Шум, гам — ничего не разберешь. Кто-то в белом халате ледяными пальцами ощупывал его с ног до головы. Вот тут-то и встал в сознании аульный лекарь Патшабай. Омирсерика поташнивало, тупая боль сдавливала виски. И вдруг он увидел, что его бережно укладывают на носилки и тащат к машине «Скорой помощи». Он упирался ногами, отбивался руками.

— Оу, братья, подождите, дайте опомниться! За что же живого, здорового сразу в больницу?!

Молодой врач втолковывал ему, как маленькому:

— Похоже, небольшое сотрясение… посмотрим… проверим… обследуем…

— Слушайте… войдите в мое положение. Ко мне гость приезжает, понимаете! Из столицы! Мне на базар надо… на вокзал…

— Ничего, почтенный! Гость из столицы все поймет. А мы за ваше здоровье отвечаем.

— Ну и отвечайте… Только потом. Ко мне, повторяю, редкий гость едет, а я — на больничной койке валяться?! А что он подумает? А?! Подумает, что я нарочно… Давайте договоримся по-хорошему: я сам явлюсь к вам, как только провожу гостя. Согласен валяться хоть месяц, хоть год. Но нельзя же силком, будто преступника в каталажку. Гость-то, поймите, уважаемый. Такого специально приглашать будешь — не дозовешься. Человек науки. Толстые книги пишет. Помог нам краеведческий музей открыть. Оживил память о наших предках. Не задерживайте меня, ребята. Отпустите… умоляю…

Вот так-то… Беда, оказывается, всегда рядом ходит. Не знаешь, когда подстережет, когда из-за угла ударит. Какой черт дернул его вскочить чуть свет, шарашиться в пыльную бурю, машину искать?! Мог бы выспаться, в постели понежиться, чаю, не торопясь, напиться и выехать десятичасовым автобусом. А теперь жена злорадствовать начнет, дескать, дурная голова ногам покоя не дает… Еле-еле упросил молодого врача отпустить его; и братом и отцом родным назвал, расписку под нос совал. Наконец-то кое-как и до района добрался. И теперь вот бежит трусцой под рычащим шквалом, размахивая руками, точно чучело.

Редактора дома он уже не застал. Ветер Львиная Грива, сатанея от собственной удали, обрушивался на Омирсерика с такой силой, словно хотел его, как песчинку, поднять в воздух. Пошатываясь, добрел до редакции — длинное помещение со множеством комнатушек: ни дать ни взять сапог с бесчисленными складками на голенище. Сам редактор, уединившись с машинисткой, важно задрав подбородок, сытым бархатным голосом диктовал ей передовицу: «На площади в тридцать гектаров ветер повалил кукурузу». Тут он увидел Омирсерика, кивнул на продавленный диван в углу, небрежно спросил:

— Ну, как дела?

Такую манеру разговора он усвоил недавно, с весны, с тех пор, как прибыл в район новый руководитель и был взят курс на выращивание кукурузы.

— Какие дела… Машина наша перевернулась, и я, считай, вырвался из пасти смерти. Значит, суждено еще на белый свет поглазеть.

— Да-а… Осторожность никогда не помешает.

И Олжатай тяжко вздохнул, головой поник, будто на плечах держал весь земной шар.

— Ученый Устабай телеграмму дал, в гости едет.

Помнишь, ты говорил, чтобы я в случае чего тебя предупреждал….

— Помнить-то помню. Да видишь, дел у меня теперь по горло. — Помолчал, а потом спросил: — Так ты говоришь, Устеке едет? Тот самый известный историк, который о нашем крае пишет огромные статьи?! Жаль! Если бы не дела, мы бы его приняли как надо. Выехали бы на берег реки, шашлык организовали бы… Э-эх!..

Олжатай выглянул в окно и поежился, плечами передернул при виде пыльного смерча, мчавшегося по улицам. Омирсерик заговорил впрямую:

— Займи денег. Видишь ли, дома ничего, кроме лепешки да колотого сахара. А ведь человека встретить надо…