Василий Аксенов - «Юность». Избранное. X. 1955-1965

Ты много ли видел на свете берез?
Быть может, всего только две, —
Когда опушил их впервые мороз
Иль в первой весенней листве.

А может быть, летом домой ты пришел, —
И солнцем наполнен твой дом,
И светится чистый березовый ствол
В саду за открытым окном.

А много ль рассветов ты встретил в лесу?
Не больше чем два или три.
Когда, на былинках тревожа росу,
Без цели бродил до зари.

А часто ли видел ты близких своих?
Всего только несколько раз.
Когда твой досуг был просторен и тих
И, пристален взгляд твоих глаз.

Люди пишут, а время стирает.
Все стирает, что может стереть.
Но скажи: если слух умирает,
Разве должен и звук умереть?

Он становится глуше и тише.
Он смешаться готов с тишиной.
И не слухом, а сердцем я слышу
Этот смех, этот голос грудной.

Как птицы, скачут и бегут, как мыши,
Сухие листья кленов и берез,
С ветвей срываясь, устилают крыши.
Пока их ветер дальше не унес.

Осенний сад не помнит, увядая,
Что в огненной листве погребена
Такая звонкая, такая молодая,
Еще совсем недавняя весна.

Что эти листья — летняя прохлада.
Струившая зеленоватый свет…
Как хорошо, что у деревьев сада
О прошлых днях воспоминанья нет.

На всех часах вы можете прочесть
Слова простые истины глубокой:
Теряя время, мы теряем честь.
А совесть остается после срока.

Она живет в душе не по часам.
Раскаянье всегда приходит поздно.
А честь на час указывает нам
Протянутой рукою — стрелкой
              грозной.

Чтоб наша совесть не казнила нас.
Не потеряйте краткий этот час.
Пускай, как стрелки в полдень, будут
               вместе
Веленья нашей совести и чести.

Сколько раз пытался я ускорить
Время, что несло меня вперед.
Подхлестнуть, вспугнуть пришпорить.
Чтобы слышать, как оно идет.

А теперь неторопливо еду,
Но зато я слышу каждый шаг.
Слышу, как дубы ведут беседу.
Как лесной ручей бежит в овраг.

Жизнь идет не медленней, не тише,
Потому что лес вечерний тих,
И прощальный шум ветвей я слышу
Без тебя — один за нас двоих.

Я помню эти выстрелы в ночи.
По-волчьи выли бабы на печи.
Казалось каждой в этот страшный час.
Что мужа расстреляли в сотый раз.

Они своих не помнили заслуг,
По семеро впрягались бабы в плуг.
Чтоб хлеб родили минные поля.
Чтоб ровной стала рваная земля.

А нынче в хатах есть и хлеб и соль.
Былую жгучесть выплакала боль,
И слезы вдовьи сдержанно текли…
Все сердцем бабы вытерпеть смогли.

Когда в дороге встретятся они,
В поклоне низком голову склони.
Залатанная бабами земля
Вспоила море — хлебные поля.

Как много хорошего нами увидено
Глазами Есенина,
Глазами Уитмена!

Иду за титанами — это не тайна —
И на ночь на кухне сажусь
            у титана.
Опять мне сегодня соседкой
             позволено
Описывать мир до рассвета
             по-своему.
Стихи не моими пока получаются:
То слишком немы они.
То поучающи,
То ямбы, как ямы.
То ритмы, как рытвины.
То явны-преявны
Приемы Уитмена.

Земля золотеет — заря занимается.
Рука тяжелеет, и ручка ломается.

Черкаю, клочкую гектары
            гекзаметров.
Кручу себе чуб, бормочу, как факир…
Я очень хочу,
чтоб моими глазами
Когда-нибудь люди взглянули
              на мир!