Бригитта Швайгер - Откуда в море соль

ах да, после капитуляции, ей пришлось управлять в кафе русским клубом. У дедушки ведь тогда еще было кафе, не правда ли? И я по телефону спросила, говорит бабушка, когда они мне позвонили по поводу русского клуба, почитать ли мне это за честь или это наказание. Но они мне ничего не сделали. Русские ели без салфеток, и только наиболее интеллигентные пользовались ножом, говорит она, некоторые бросали обглоданные кости через плечо на пол. Один югославский военнопленный по сей день каждый год к Рождеству посылает ей открытку. Ему пришлось помогать дедушке на дедушкиной фабрике по производству содовой, потому что все мужчины были на фронте. Этого югослава она тоже посетила однажды, уже на новой родине. Его прежние друзья не хотели с ним больше знаться, потому что он бежал навстречу немцам, подняв руки. Его друзья были партизанами, говорит бабушка, и тогда Душану пришлось трудно. У его жены уже был другой, и она сказала: убей его - он предатель. При всем том Душан был для бабушки всего лишь бедным портным. Она всегда так хорошо обходилась со своими работниками, чтобы все, кто еще жив, и сегодня ее с удовольствием навещали. И на книжке лежит двадцать тысяч шиллингов, но этого никто не знает. Она их сэкономила. Однажды их получу я, за вычетом расходов, связанных с похоронами, еще получу кольцо, которое ей подарил дедушка. Если уж на то пошло, говорит она, я не разглашаю ничью тайну, но тетя Грета рассчитывает именно на это кольцо. Моя жизнь была, что называется, роман, говорит бабушка, и папа тоже говорит, что его жизнь была романом, и мама тоже говорит: моя жизнь была роман. Я хочу узнать у бабушки, не действовал ли дедушка иногда ей на нервы. Карандаши у него всегда были аккуратно заточены, отвечает она, и положены один к другому, хранился каждый кусочек резинки, все у него было на века, расточительным он не был, но характер у него был вспыльчивый. Однажды она по ошибке заперла дверь спальни изнутри и не сразу сумела найти ключ, тогда он мгновенно вышиб дверь сапогом.

У бабушки есть шкатулка, в которой сверху лежит записка: "Здесь все мои особо ценные письма: с благоговением прочитать и лишь потом сжечь". Я там ничего не нашла, кроме нескольких кассовых лент времен кафе, и дедушкиной записки, в которой уже ничего нельзя понять, он писал твердым чернильным карандашом. Он писал, что хочет за что-то просить прощения, потому что бабушка ему еще нужна. Письмо, которое я написала младенцу Иисусу Христу и в котором я сообщаю, будто мне очень хочется иметь изображение ангела-хранителя. Написала же я это только для того, чтобы произвести на бабушку хорошее впечатление, потому что часто слышала, как она уговаривала моих родителей засунуть меня в монастырскую школу. Дорогой Христос, писала я, прошу тебя, если ты когда-нибудь приедешь в Линц, возьми мою большую куклу к кукольному врачу. И если бы у меня над кроватью висел ангел-хранитель, я была бы очень рада. И еще я писала "тихая ночь", "святая ночь" и наклеила на конверт пастельную картинку с изображением Святого семейства, спасающегося от Ирода. Играть в куклы я не любила, они у меня быстро ломались. Когда я ломала очередную, бабушка говорила: разве это девочка? И вот я написала про кукольного врача, а младенца Иисуса я уже давно видела в замочную скважину целиком и настоящего аиста тоже в запретных книжках из амбулатории, но на бабушку мое письмо произвело большое впечатление, да и на меня тоже. С большей охотой я попросила бы короткие волосы, но мне приходилось отращивать косы, потому что моя мама в детстве очень хотела иметь длинные волосы, а няня отрезала ей каждый месяц все, что успевало отрасти.

Остальные письма были с Сицилии. От Амалии, бабушкиной подруги школьных времен. Амалия была дочерью штирийки и итальянца-гастарбайтера. Ее отправили на Сицилию в экономки к одному помещику. У помещика и его жены детей не было, и он сделал троих экономке. После смерти жены он женился на Амалии, чтобы его дети получили право на наследство. И сразу же умер. Дети стали наследниками и превратили мать в экономку. Бабушка считает, что это безобразие. Она каждый год ездит на Сицилию, чтобы не дать Амалии подписать еще какое-нибудь очередное заявление, которое ей подсовывают, предварительно спрятав ее очки.

Ты опять уже что-то подписала, спрашивает бабушка, как только приезжает, и Амалия сначала говорит неправду, потом признается. Бабушка обшаривает весь дом, чтобы найти доказательства. Но сыновья помещика - адвокаты, им ничего не докажешь. Бабушка привозит с собой необходимые подруге лекарства: от сахарного диабета, водянки, подагры и витамины в таблетках для множества несчастных тощих собак, которые крутятся вокруг дома. У папы есть новый лекарственный препарат, препятствующий обызвествлению тканей головного мозга, он хотел его апробировать и дал бабушке, когда она последний раз ездила на Сицилию. Бабушка скормила все лекарство собакам, а Амалия опять подписала несколько заявлений, о которых никто ничего не помнил, сама она тоже не могла вспомнить, а собаки становились все наглее и прожорливее и однажды набросились на бабушку, когда та вышла из дома, чтобы посетить синьорину из общества защиты животных. Это была трагедия, сказала бабушка, и поскольку, когда она рассказывала, папа смеялся, потому что у него выдался удачный день, его как раз назначили медицинским советником, и у всех было хорошее настроение, она ему сказала: ты - дурак.