Чарльз Сноу - Возвращения домой

Оставшись с отцом, Маргарет прежде всего заняла место Элен за доской, так как была единственным достойным его противником. Они молча закончили партию. Лицо Дэвидсона немного прояснилось, во-первых, потому что Маргарет была его любимой дочерью, а во-вторых, потому что игра действовала на него, как наркотик. Если многие искали утешения во внуках, то для него они были лишь еще одним напоминанием о близкой смерти.

Оба они - он и Маргарет - смотрели на доску, лица их были обращены друг к другу, четкие, прекрасные и застывшие, словно зеркальное отражение одно другого. У него положение было лучше, чем у Маргарет, но она сумела свести игру к достойному проигрышу.

- Для ровного счета, - весело заявил Дэвидсон, - скажем, что ты набрала шестьдесят пять из ста.

- Ничего подобного, - отозвалась Маргарет, - мне надо не меньше семидесяти пяти.

- Я согласен уступить до шестидесяти девяти.

Старик совсем оживился. Он взглянул на часы и сказал с надеждой:

- Если будем играть быстро, то успеем сыграть еще партию.

Маргарет нерешительно отказалась: лучше отложить игру до следующей недели; его лицо сразу отяжелело, кожа словно обвисла. И тут, чтобы он не погрузился вновь в свое мрачное раздумье, она принялась задавать бесчисленные вопросы. Он отвечал безучастно и односложно. Стоит ли смотреть какие-нибудь новые картины? Есть только одна выставка, равнодушно ответил он, на которую не жаль потратить время. Когда он сможет пойти сам? Не сейчас.

- А когда? - спросила Маргарет.

- Врачи говорят, - ответил он безразлично, - что через месяц-два я смогу поехать на такси и обойти два-три зала.

- Это надо сделать, как только ты сможешь, - сказала она.

- Не имею ни малейшего желания, - ответил он.

Она поняла, что идет по неверному пути. Он успел изложить свои взгляды на живопись, пока был здоров; он писал о картинах в расцвете своего таланта; теперь он не мог этим заниматься и предпочитал отрезать все единым махом, не мучая и не растравляя себя зрелищем новых картин.

В поисках иной темы она заговорила о всеобщих выборах прошлого года, а затем и о тех, которые, вероятно, состоятся в скором времени.

- Я бы сказал, - ответил Дэвидсон, - что надо быть до отвращения благонамеренным гражданином, чтобы обманывать себя по поводу перспектив.

- Не думаю, что такие найдутся, - возразила Маргарет.

- Я бы сказал, что этому зрелищу явно недостанет живописности. - Он изо всех сил старался поддержать разговор. - Хотя нет, - продолжал он, - я попытаюсь придать ему одну живописную деталь. Конечно, только в том случае, если у меня хватит сил идти голосовать, что, признаться, весьма мало вероятно. Но уж если я буду голосовать, то впервые в жизни непременно проголосую за консерваторов.

И я подумал, что большинство моих знакомых, во всяком случае восемь десятых из моих приятелей среди людей интеллигентных профессий, снова начинают склоняться на сторону консерваторов.

Маргарет воспользовалась случаем и перешла в наступление.

- Кстати, о голосовании, - сказала она. - Ведь тридцать лет назад все, что мы видим сейчас, казалось бы немыслимым, правда?

- Совершенно немыслимым, - ответил он.

- Ведь и ты, и твои друзья, наверное, понятия не имели, как все обернется?

- В общем и целом получилось гораздо хуже, чем мы могли себе представить, - сказал он. И добавил: - Тридцать лет назад все, казалось, пойдет разумно.

- Если бы вернуть то время, ты бы рассуждал по-другому?

- В моем теперешнем положении, - он уже не мог оставаться безучастным, она тронула его за живое, - мысль о том, что можно было бы начать все снова, очень больно ранит.

- Я знаю, - отрезала она. - Поэтому ты и должен сказать нам. Поэтому ты и должен все это написать.

- Я бы не доверял взглядам человека обреченного.

- Есть вещи, - начала она резко, отбросив всякую деликатность, - в оценке которых только таким людям и можно верить. Ты прекрасно знаешь, продолжала она, - мне никогда не нравились убеждения твоих друзей. Я считаю, что во всех основных вопросах вы были не правы. Но неужели ты не понимаешь, как важно было бы узнать твою точку зрения...

- Поскольку будущее меня больше не интересует?

Оба были непреклонны; она устала от попыток найти с ним общий язык, ей трудно было продолжать разговор, но его глаза горели интересом, и все это, видно, даже забавляло его.

Во всех основных вопросах, - подхватил он ее фразу, - мы были совершенно правы.

Некоторое время он глядел на нее и, помолчав, прибавил: