Владислав Вишневский - Кирза и лира

Въехать-то въехали, но начальство в ярости! Оперативно всыпав на всю катушку всем, от зампотеха, до последнего раздолбая водителя, оставили механиков чесать затылки, заниматься внеплановым ремонтом. Всех остальных, солдат и непричастных — бегом, бегом — ученья же, как-никак! — быстренько увели на полигон, развели по участкам.

В этой сутолоке никто и не заметил, как дождь, сделав своё мокрое — не сказать подлое дело, тихонько перекрыв свои небесные запорные краны, вдруг перестал лить, успокоился. Иссяк, что ли, слабак, или из спортивного любопытства на время остановился поглядеть что там, внизу, теперь будет? Кусты, деревья, овраги, трава, нахлебавшись вдосталь воды замерли в ожидании: ну, и что теперь дальше, что? А что? Да ничего, наверное. Видимо, так и будут они, «человеки», играть, там, внизу, сами с собой, как заведённые или обречённые, в глупые свои игры, по глупым правилам, не осмеливаясь, или по-недомыслию, поменять их, правила, изменить окрест и свою жизнь, не во вред себе, а только на пользу… Чтоб серьёзно всё. Вот пусть и пурхаются себе там. Это же их жизнь, их судьбы!.. Посмотрим, может и поумнеют когда, времени-то ещё, о-го-го сколько… у природы. Хотя… Хотя, они, человеки эти, враз могут оборвать всё своим глупым упрямством, сломать ненароком всё вокруг, что обидно.

К этому, по всей видимости, всё и идет, если присмотреться, — сумеречно сощурившись, размышляя, наблюдала природа. Оставалось только ждать спрятавшееся где-то за облаками солнце. Оно же есть, тёплое, мудрое-разумное, ласковое-преласковое, оно же где-то там, над облаками! Когда-то же оно, солнце, должно, наконец, появится и исправить, высветить, высушить это безобразие… тут. Может, хоть оно… Хотя…

Армия… Армия, армия!..

А солдаты, в это время, сполоснув грязные руки и лица в лужах, уже сдают знакомые армейские нормативы. Одни из них, например, по химдыму. «Плащ в рукава, чулки, перчатки надеть. Газы!» — звучит резкая, как выстрел команда. Торопятся солдаты, шуршат плащи, скрипят, шлёпают перчатки, блестят стекла глазниц уродливых противогазов, шумно срабатывают дыхательные клапана… Бегут одна за другой секунды — норматив… «Есть норматив!» Проверяющий, офицер — держа хромированный секундомер перед глазами — обходит строй неуклюжих и страшных в этой своей специальной противохимической одежде, солдат.

— Так, так… Угу, угу… Ну-ну! — отмечает проверяющий, выискивая глазами и руками недочеты в выполненном нормативе. — Так, лейтенант, — разрешает, — командуйте дальше. Кросс.

Согнувшись, переваливаясь, спотыкаясь и толкаясь, побежали солдаты, выстраиваясь как обычно, в затылок. Жарко в прорезиненном скафандре. Жарко и душно. Пот заливает глаза, под резиновой маской как и в сапогах, хлюпает влага, воздуха катастрофически не хватает. Резво бежать, вытягивая тонкую струйку воздуха из фильтрующей банки очень трудно, невыносимо трудно. Легкие разрываются от недостатка воздуха, сердце бешено колотится в испуге умереть от удушья. Стекла очков противогаза, как не готовили их, запотевают. Получается — бег почти без воздуха и в слепую, на ощупь. Пробежав изрядный кружок вслепую, следует новая команда:

— Правое плечо вперёд, марш! — как плохо видящим, показывает руками лейтенант и, сверкая выпученными стеклами своего офицерского противогаза, первым ныряет в ожидавшую на пути палатку. Солдаты, один за другим, неожиданно для себя попадают в большую, тёмную, вернее задымленную палатку, на отдых. Да не на отдых, конечно, а на проверку. Кто не ожидал или не знает, это называется попались на проверку. Дымовые шашки — любимое средство проверяющих химиков. У них, после этих шашек, идет только газ-пикрин. О-о! Газ-пикрин — это вообще конфетка, это класс!

Вся прелесть проверки заключается в том, что если во время бега воспользоваться солдатской хитростью и выдернуть дыхательный резиновый лепесток-клапан, в таком противогазе можно бегать сколько хочешь, с любой возможной для тебя скоростью, без боязни задохнуться, хоть сладко спи в противогазе, хоть песни пой, да. Заборный воздух без ограничений, свободно, в полном объеме, сколько нужно, попадает в легкие. Для жизни красота, и со стороны это не видно, практически и не заметно. Если только не попадешь в дымовую камеру, на химпроверку, как сейчас, например! А если попал с выдернутым клапаном, тут тебе и всё, хана тебе приходит, наступает полный, так сказать «писец». Не в полном, конечно, смысле, это же учения, а так, на половину только «ханец». Но и этой половины больше чем достаточно, хватает маму вспомнить… О-о! Обливаясь горючими слезами, кряхтя, задыхаясь, сопя, надрывно кашляя, пуская из носа сопли, слюни, приходится шустро выскакивать на свежий воздух. Сорвав при этом, естественно, противогаз с себя — иначе никак. Тем самым, нежелательным образом открываешь командирам свои «краплёные карты». А это, как известно, снижение общей оценки тебе лично, твоему родному отделению, ещё более родному взводу, всей роте… Что отсюда следует?