Джон Стейнбек - Биография Джона Стейнбека

- Мне просто одиноко, чертовски одиноко, - признавался Бертон Маку. - Работаю в одиночку, а к чему все? У вас преимущество: я у людей сердце стетоскопом прослушиваю, а вы чуете его на расстоянии.

Этим признанием либерала Бертона писатель подчеркивал способность коммуниста Мака улавливать движения человеческих сердец, помыслы и намерения простых тружеников. Характерно, что в финальной сцене романа, когда Мак на руках приносит в лагерь тело убитого наемниками друга, писатель подчеркивает бескорыстие коммунистов. "Перед собой он видел множество людей, в глазах у них играли блики от фонаря, стоявшие дальше были неразличимы во тьме. Мака пробрала дрожь. Он с трудом разнял челюсти. Голос зазвучал высоко, на одной ноте: "Этот парень старался не ради себя... - начал он. - Костяшки пальцев побелели - он намертво вцепился в перила... - Товарищи! Этот парень старался не ради себя..."

Достаточно представить себе всю пропитанную духом наживы, погони за богатством атмосферу буржуазной Америки, чтобы по достоинству оценить эту простую, но такую емкую фразу, которой писатель закончил свою книгу.

К немалому удивлению писателя, критики - и либеральные, и консервативные - отзывались о романе, в общем, положительно. Исключение составляла Мэри Макарти, которая в журнале "Нэйшн" утверждала, что роман написан "академичным", "деревянным", "высокопарным" языком, а автор его, хотя он и прирожденный рассказчик, никак не является "ни философом, ни социологом, ни тактиком забастовочного движения". Вот если бы книгу написал... Троцкий, то результат мог бы быть впечатляющим, заключала Макарти.

Куда более точную и справедливую оценку роману дал в одном из частных писем патриарх американских репортеров Линкольн Стеффенс: "Неподалеку от нас появился новый многообещающий писатель. Его зовут Джон Стейнбек. А его роман называется "И проиграли бой...": история забастовки на уборке яблок. Это великолепное, простое и точное описание событий, как они происходили в жизни. Стейнбек утверждает, что не намеревался создавать историю забастовки или рабочих волнений, что его интересовала психология массы забастовщиков. Но я думаю, что это лучший репортаж о рабочем движении в этой долине. Точно так все происходило здесь прошлым летом. Может быть, рабочие описаны не с большой симпатией, зато их противники показаны со всем реализмом".

Между тем накал классовой борьбы не спадал, забастовочное движение не утихало. Одна из наиболее упорных и жестоких забастовочных схваток разразилась в родном городке писателя Салинасе. Забастовали рабочие упаковщики овощей. Местные предприниматели ответили ударом на удар: городские власти передали все свои полномочия комитету, составленному из крупных предпринимателей. Комитет сразу же отменил на территории городка и примыкающих к нему поселков действие всех гражданских свобод. Все "лояльные жители" в возрасте от 18 до 45 лет были объявлены мобилизованными, и им выдали боевое оружие. Улицы городка перегородили баррикадами и рядами колючей проволоки. Против забастовщиков применили слезоточивый газ, дубинки. Нахлынувших газетчиков грозили линчевать.

Особая жестокость схваток в Салинасе, непримиримость и экстремизм обеих сторон снова приковывают внимание писателя к положению сезонных рабочих, "этих кочующих цыган периода урожая", как их презрительно называли богатые фермеры.

"Сан-францкско Ньюс" заказывает Стейнбеку серию статей и очерков о сезонных рабочих, писатель примыкает к группе сезонников-сборщиков хлопка и несколько недель работает и путешествует вместе с ними. Здесь он узнает, что хозяева обвиняют в возникающих стычках его самого, считая, что роман "И проиграли бой" подталкивает рабочих на забастовки.

Наблюдения Стейнбека были опубликованы в газете с 5 по 12 октября 1936 года под заглавием "Цыгане периода урожая". Статьи эти привлекли всеобщее внимание. Писатель показал в них на большом фактическом материале все те вопиющие несправедливости, которые совершались по отношению к десяткам тысяч честных трудолюбивых коренных американских граждан, низведенных системой капиталистического предпринимательства до положения бессловесных рабов.

Все приведенные им факты были строго документированы, и взбешенные предприниматели не рискнули открыто опровергать их. Они пустили в ход другое оружие - угрозы и шантаж. "Я думаю, - отвечает Стейнбек в письме друзьям, беспокоящимся о его безопасности, - что в настоящее время моя безопасность определяется тем фактом, что я еще не настолько важен, чтобы меня просто убить, и в то же время избиение меня привлечет внимание печати. Что касается нашего дома, то он застрахован на случай порчи или разрушения в результате актов вандализма или беспорядков" '.